Одиссея

— Отчего же. Вон же, на наушнике USB-разъем. Шнур у тебя есть. Подключи наладонник — и разговаривай на здоровье.

— Да… — запнулся Дмитрий.

— Не понимаю я вас. У Энрико родня в Палермо. А у сицилийцев это, я тебе скажу, серьезно. У тебя вон семья. А вы как придурки. Ладно мы с Догом и Орком. Нет у нас никого, и нам не о ком беспокоиться. А тут… Не понимаю.

Дмитрий, не скрывая нервозности, взъерошил волосы. От своих шапочек из фольги они избавились еще во время обеда. Глупо думать о том, что они еще кому-то интересны, когда вокруг творится такое.

— Да просто все, сержант. Боимся мы, — чувствуя, как нарастает в горле твердый ком, стал объяснять Дмитрий. — Так-то вроде и неизвестность, но в то же время есть надежда, что с ними все в порядке. А после звонка… После будет уже определенность.

— Ну и дурак же ты, русский. Все бы тебе о себе думать. А каково ей, ты подумал? — И вновь отвернулся, поглаживая разомлевшую Кнопку.

Надо же. Вот уж никогда бы не подумал, что сержант может быть таким. И тут Дмитрию стало стыдно. Так стыдно, что захотелось провалиться сквозь пол салона и лететь до самой воды. Да что там! До самого океанского дна.

Подсоединил наладонник к разъему. Появилось сообщение об обнаруженном оборудовании. Разрешил подключение. Хотел было найти себе новое оправдание, сославшись на то, что не помнит номера. Но подстегнутая нейросетью память услужливо предоставила ему необходимый набор цифр.

— Ал-ле-о. Здравствуй, папа. А ты уже приехал из далеко? — после непродолжительных гудков послышался голос дочери.

Дмитрий едва не задохнулся от подступившего к горлу кома. Из глаз брызнули слезы. И пальцы бы закусил, если бы только не был в маске, так что лишь провел ладонью в перчатке по забралу. Дочка все продолжала и продолжала его звать, а он не мог проронить ни слова и даже забыл, как дышать. Наконец со всхлипом вдохнул и шумно выдохнул. Со стороны послышался голос Нины:

— Настя, ты зачем схватила телефон?

— Я с папой разговариваю.

— Опять. Я же тебе сказала, что папа далеко и позвонить нам не может.

— А он звонит.

— Кто звонит?

— Ну вот же.

— Хм. Странный какой-то номер. Ошиблись, наверное. Алло, я вас слушаю.

Пока мать и дочь переговаривались, Дмитрий только и мог, что молча глотать слезы и тихонько всхлипывать, с трудом прогоняя воздух через скованное твердым комом горло. Живы! Господи, они живы! Непонятно, что с Ромкой, но Нина и Настя живы. Да он теперь через океан, через весь свет, только бы обнять их.

— Послушай, придурок, этот мир и без телефонных маньяков сошел с ума. Больше не пытайся звонить, я вношу тебя в черный список, — решительно произнесла жена.

— Нина, — наконец сумел он выдавить из себя.

— Дима? Дима, это ты?

— Ды-а, — борясь с комом в горле, выдавил он.

— Боже, Димка!

Ей проще. Не нужно сдерживаться. Она тут же начала реветь, а потому и голосом владела куда лучше. Но вскоре он все же совладал с собой, и их разговор вместо идиотских вопросов перетек в более конструктивное русло. Для начала он поинтересовался, где Ромка и как их дела.

Сын где-то бегает по убежищу с новыми друзьями. Это практически безопасно. Тем более что от прежнего безразличия взрослых сейчас не осталось и следа. Сомнительно, чтобы люди изменились вот так в одночасье. Тут скорее забота о собственной безопасности: оставь без внимания шкоду детей, не сознающих всей серьезности происходящего, — а там и всему убежищу не поздоровится.

Из рассказа Нины он узнал, что, когда появились первые признаки апокалипсиса, она почему-то сразу поверила в то, что это серьезно. Заперлась в доме, благо февраль и зимние припасы еще есть. За день до этого она ездила по супермаркетам, чтобы по обыкновению закупить продуктов на неделю вперед. Дмитрий приучил своей вечной занятостью, выделяя на домашние нужды один день в неделю. В доме имелся генератор и запас бензина, в том числе полный бак в его машине. Случались у них перебои с подачей электроэнергии из-за аварий — вот Нефедов и озаботился.

Просидели они так несколько дней. Вокруг погромы, стрельба, вой, крики, стенания. Они от страха чуть с ума не сошли. В интернет лучше было вообще не заглядывать. Такие страсти творились по всему миру, что хоть в петлю. Но боялась больше за детей, потому и не совершила никаких глупостей, отсидевшись взаперти.

На пятый день на улице появился автобус с громкоговорителем. Кто-то звал выживших. Говорил о том, что создано убежище, где после карантина примут всех без исключения. Конечно, это мог быть и обман, но Нина посчитала, что из имеющегося выбора это меньшее из зол. Выскочила на крыльцо, попросила подождать и начала собирать вещи. Встретивший их на крыльце мужчина тут же вручил им противогазы, подхватил два чемодана с вещами, и они пошли за ним.