Одиссея

[390] Вот третий день принесла заплетённокудрявая Эос.

Ветер внезапно утих, и в безветрии море простёрлось

Ровною гладью вокруг. Вверх на гребне волны приподнятый,

Зорко вперёд он взглянул и увидел вдруг близкую землю.

Радостью сильной такой, дети рады бывают спасенью

[395] Жизни отца своего от тяжёлой, смертельной болезни,

Что силы в нём отняла по велению злобного бога,

Но волей добрых богов он, на радость им, всё ж исцелился, –

Столь же был рад Одиссей, когда землю и лес он увидел.

Быстро поплыл, чтоб вступить поскорее на твёрдую землю.

[400] Но, лишь приблизился он так, что можно крик мужа услышать, –

Грохот он вдруг услыхал волн морских о прибрежные скалы.

Волны кипели, шипя, и свирепо на берег высокий

С моря бросались! Облит берег весь был солёною пеной.

Не было гавани там для защиты судов, ни залива.

[405] Скалы виднелись кругом: лишь утёсы торчали да рифы.

В ужас пришёл Одиссей, сердце сжалось, колени ослабли.

Страхом объятый, сказал своему он отважному духу:

«Горе! Зачем же мне Зевс дал увидеть нежданную землю,

И для неё переплыть невредимым морскую пучину?!

[410] Выход не вижу я здесь из солёного моря седого.

Острые скалы кругом; волны бьются о них, расшибаясь;

И всюду гладкой стеной воздвигается берег высокий.

Море у берега так глубоко, что никак невозможно

Дна там ногами достать, чтобы гибели страшной избегнуть.

[415] Если попробую я зацепиться за скалы, то волны

Мощные схватят меня и швырнут со всей силы о камни.

Зря и пытаться. Тогда мне вдоль берега, может, пуститься

Вплавь: может, где и найду гавань тихую, берег отлогий…

Только боюсь, что б опять я не схвачен был бурей внезапной

[420] И, под мой стон и мольбы, унесён на простор многорыбный;

Или какой злобный бог, чтоб не вызвал бы мне на погибель

Страшных чудовищ морских, Амфитритой питаемых в море…

Знаю, как сильно сердит на меня Посейдон земледержец».

Но, той порой, пока он колебался и в думах, и в сердце,

[425] Мощной волной повлечён был он прямо на острые скалы.

Кости бы он поломал, изодрал бы, несчастный, всё тело,

Если б Афина ему в сердце умную мысль не вложила:

Чтобы, достигнув скалы, что есть сил ухватиться за выступ.

Так, ухватившись, он стал ждать со стоном волны отступленья.

[430] Но, отступая, волна с силой сшибла его вдруг с утёса,

И за собою опять утащила в кипящее море.

Если внезапно на дне осьминога из домика вырвать,

К щупальцам крепким его много камешков мелких пристанет, –

Так же и кожа от рук Одиссея, содравшись, пристала

[435] К грубому камню скалы. Сам ушёл с головой он под воду.

Так бы, судьбе вопреки, и погиб Одиссей в бездне моря,

Если бы в душу его не вложила Афина отваги.

Вынырнув вбок из волны, что стремилась опять к острым скалам,

Не приближаясь, поплыл он вдоль берега, тешась надеждой

[440] Где-нибудь гавань или берег тихий отлогий увидеть.

Вот, наконец, он нашёл устье тихой реки светловодной.

И для захода судов и пловцов место было удобным,

Ровным, без острых камней, и была от ветров там защита.

К мощному богу реки Одиссей тут с мольбой обратился:

[445] «Кто бы ты ни был, молю, о могучий владыка, внемли мне!

От Посейдона угроз я спасаюсь из бурного моря.

Вечные боги всегда благосклонно внимают молитвам

Бедного странника, кто б ни был он! Вот, я странником бедным,

Многострадальным, к твоим припадаю коленям, к потоку!

[450] Сжалься, владыка! Пошли мне защиту, чтоб ей я гордился!»

Так он молился. И бог, укротив свой поток, успокоил

Волны, и устье реки сделал гладким, и спас Одиссея.

К берегу лишь подошёл, подкосились, ослабнув, колени,

Руки обвисли: совсем его силы похитило море.

[455] Тело распухло его; изо рта и ноздрей вытекало

Много солёной воды. На мели он упал без сознанья.

Так, бездыханный почти, он безмолвно лежал, обессилев.

Вдруг он очнулся. И вмиг в сердце дух его сильный воспрянул.

Тут же сорвал он с груди головную повязку богини,

[460] В реку забросил её, что впадала в широкое море.

Быстро теченьем она понеслась по волнам. Прямо в руки

Ино её приняла. Он же вышел тогда из потока,

Скрылся в густом тростнике, лёг на землю, припал к ней, целуя.

Сильно волнуясь, сказал своему он отважному сердцу:

[465] «Горе! Что будет со мной? Что ещё мне назначено роком?!

Если я возле реки проведу ночь тревожную эту, –

Утренний иней, туман, от воды исходящий, холодный,

Вовсе погубят меня, я и так сил последних лишился.

Ну а под утро с реки веет воздух холодный, промозглый.

[470] Если ж на холм поднимусь, и под кровом тенистого леса

Лягу я в чаще кустов, – там и холод ночной не достанет,

И отдохну, и меня исцелит крепкий сон миротворный…

Только боюсь, как бы там мне не стать для зверей лёгкой пищей».

Так думал он, и ему показалось последнее лучшим.

[475] К лесу направился он на открытом холме густо росшем

Недалёко от реки. Выбрал куст двух олив, тех, что крепко

Между собою сплелись – благородная с дикой – ветвями.

Через ветвей густоту не могла проникать сырость ветра,

Не пробивало её и лучами палящего солнца,

[480] Даже и дождь не пронзал их ветвистого свода: так густо

Были они сплетены. Одиссей, разместился под ними.

Мягкое ложе нагрёб он руками из листьев опавших.