Одиссея батьки Махно

— Эк он скачет, — проворчал Каретников. — Не поймал — ощипал.

— Это как сказать, — не согласился Гавриленко. — Он даёт направление на Орехов, а мы уже тут. Так что не поспевает за нами товарищ Фрунзе.

В Орехове Белаша застал телефонный звонок Махно, начал он с ругачки:

— Чёрт побери! Полдня ловлю вас. Дерменжи надо втык дать за такую связь. Безобразие!

— Слушаю, Нестор Иванович, — сказал Белаш.

— Это я тебя слушаю. Докладывай, как дела?

— Покуда хорошо. Тьфу, тьфу не сглазить бы, — в нескольких словах Белаш обсказал успехи группы.

— Как там Каретник?

— В каком смысле?

— В самом прямом, боевом.

— Отлично, Нестор Иванович.

— Передай ему командование и гребись ко мне.

— Значит он опять командарм? — обрадовался Белаш.

— ВРИД пока, так ему и скажи: временно исполняющий, чтоб не очень задавался. Куда нацеливает вас Фрунзе?

— На Большой Токмак. А что?

— Вы не плохо шагаете. Я доволен. Может, всё же отвернёте на Гуляйполе. А?

— Надо посоветоваться.

— А я что тебе плохой советчик?

— Нет, что вы. Но с вридом-то надо... может, вы ему сами скажете.

— Я с тобой советуюсь, ты пока командарм.

— Как у вас с ногой?

— Ты зубы не заговаривай, отвечай, возьмёшь Гуляйполе?

— Постараюсь, Нестор Иванович.

— Витя, я тебя прошу, я туда сразу Ставку перенесу. Понимаешь? На Родине у меня и нога болеть перестанет. Выдели особую группу для этого, назначь командиром Чалого, он, замаливая грехи, будет землю рыть. Да, ещё приятная новость — Володин выступил против белых от Никополя, пытается разгромить Кутепова.

— Ну, этот зверь опытный, — сказал Белаш.

— Да, конечно, — согласился Махно. — Будем надеяться пробьётся. Оставляй за начштаба при вриде Гавриленку и давай в Ставку. Тут без тебя всё замерло.

Каретников спокойно выслушал сообщение о своём назначении ВРИД командарма, но, приняв командование, тут же, наперекор батькиному совету, сказал:

— Группа Чалого пойдёт на Токмак, а Гуляйполе пусть берёт Гавриленко. Всё.

От Орехова до Новониколаевки было 50 вёрст строго на север, по степи, и Белаш уже решал задачу, как туда добираться, когда в штабе появился весёлый Марченко:

— Товарищи командиры, вам часом генеральский автомобиль не нужен?

— Где ты его взял?

— У белых отобрал. Катаются, понимаешь, по степи два полковника с генералом. Мы их остановили, генерал как гаркнет: «Кто такие? Какой части?» Я ему кажу: «Махновцы». Не верит дурень, пришлось маузером убеждать. Так нужен вам автомобиль? А то на него уже Петренко зарится.

— Конечно, нужен, — обрадовался Белаш. — Мы с Василевским на нём в Новониколаевку махнём. Батько зовёт. Спасибо, Алексей, выручил, в самый раз подоспел.

— То не я, товарищ Белаш, то генерал, — усмехнулся Марченко.

Гавриленко перед посадкой, хихикнув, предупредил:

— Гляди, Виктор Фёдорович, не завёз бы он вас к Кутепову, беляк всё же.

— Ему что? Жить надоело? — отвечал Белаш, застёгивая пуговицы на полушубке.

— Кланяйтесь батьке, скажите завтра к завтраку мы ему Гуляйполе преподнесём.

— Не болтай, — осадил его Каретников. — Не поймал — ощипал.

Взяв с собой Василевского и двух ординарцев с пулемётами, Белаш помчался на север в генеральском автомобиле, восседая рядом с водителем-беляком, одетым во всё кожаное.

ВРИД решил проучить самонадеянного начальника штаба и, едва отъехал Белаш, приказал ему:

— Бери полки Ищенки, Сафонова и Клерфмана, ступай на Гуляйполе, — и не отказал себе в удовольствии подкусить: — Да не оставь батьку без завтрака.

— Будь спок, Никитич.

Не мог Семён так скоро забыть и простить Нестору костыль, брошенный ему в лицо: «Чёрт колченогий, мог запросто морду разбить. И из-за чего? Из-за какого-то капитанишки».

Однако вскоре выяснилось, что против Врангеля воюет только Повстанческая Армия, союзница — Красная Армия не спешит вступать в бой с белыми.

— Эге. Нашли дурней, — кряхтел Семён Каретников. — Ты вот что, Гавриленко, коли начальник штаба, придумай отговорку для Фрунзе, чтоб он не очень-то понужал нас. Где ж его Первая и Вторая Конные?

— Они через Днепр никак не перескочат. Идя с польского фронта, грабиловкой занялись, в Первой Конной, в дивизии шлёпнули комиссара.

— Ого, знать, допёк он их.

— Ну большевики построили эту дивизию у железной дороги вроде для смотра. Подогнали два бронепоезда, навели все пулемёты, и Ворошилов объявил: «Если не выдадите зачинщиков, всё будете сейчас расстреляны!» Вот так целую дивизию к расстрелу присудили.

— Откуда это тебе известно? — нахмурился Каретников.

— Я же начштаба, Семён Никитич, всё обязан знать. Фрунзе-то рассчитывал этими Конными армиями отсечь белых от Крыма, чтоб не дать им утянуться туда. Задумка-то хорошая, а исполнение? Случись всё по этому плану главкома, как бы хорошо получилось. Мы б с севера давили золотопогонников, Конные армии с юга. А после дорога в Крым была бы открыта. А теперь что?

— Что?

— Врангель в Крым утекает, теперь на перешейках грядёт великое побоище. А комюжу мы составим телеграмму, что боеприпасы у нас на исходе, а оно так и есть, что люди и кони вымотались. Мы за 4 дня почти 200 вёрст по тылам прошли.

— Хорошо. Составляй и проси пушки и траншейки, на Перекопе понадобятся.