Однако в холодном зале, где уже топились печи, было всего несколько человек, в основном члены президиума во главе с Новиковым. Были и новоспасовцы: Куриленко и Вдовиченко. Все жались к печам, курили.
— Что, Иван Михайлович, не торопятся делегаты? — спросил Белаш Новикова.
— Дрыхнут, сукины дети, темно ведь ещё.
— Надо было часов на девять или даже на десять назначить. Им ведь, проснувшись, ещё и перекусить надо.
— Дисциплина ни к чёрту, — сказал Куриленко. — Вот и повоюй с такими.
Постепенно по одному — по двое являлись делегаты. Когда все уже расселись и президиум занял своё место, два повстанца внесли Правду, посадили на лавку с краю. Лицо у Правды было опухшее, и Белаш догадался: «Пьянствовал с вечера. Чего это я? А сами-то».
Новиков счёл обязательным начать заседание с выговора:
— Товарищи делегаты, большинство из вас командиры. Какой же вы пример рядовым бойцам показываете? Договаривались начать с восьми, а уже десятый.
— Мы не договаривались, Иван, — прохрипел Правда. — То ты самовольно решил, не посоветовавшись с нами.
Как и опасался Белаш, едва он зачитал составы полков, как возмутился командир пятого, Зубков:
— Что ж это получается? У Вдовиченко почти две тыщи, а у нас пятьсот штыков, да и то сказать — штыки у половины вилами называются.
Белаш не успел и рта раскрыть, как подал хриплый голос Правда:
— А мэне шо? В расход?
— Что вы, товарищ Правда, у вас будет высокая фронтовая должность.
— У мэне була и так вышайшая за Зубкова, у мэне триста штыков, в его двести. И он вже шишка — комполка. А я?
Тут появился Махно и мгновенно уловил суть спора. Встав у стола, он поднял руку, прося внимания, и когда делегаты стихли, сообщил, не скрывая радости:
— Товарищи, вчера Красная Армия взяла Харьков.
Кто-то не удержался, захлопал в ладоши, к нему постепенно присоединились другие. Махно не хлопал, а дождавшись тишины, сказал:
— Что касается обиды товарища Правды, да и других командиров отрядов, вроде оставшихся не у дел, сообщаю следующее. Все они зачисляются членами оперативного штаба фронта. А конкретно, товарищ Правда становится заместителем начальника тыла по формированию частей и лазаретов. Начальник, товарищ Новиков, займётся частями, Правда — лазаретами. Вы поняли, товарищ Правда? В ваше подчинение поступают все лазареты фронта.
— Которых нема, — не унимался Правда.
— А ты как хотел? На готовенькое? Вот и станешь создавать. Я знаю, ты мужик деловой, хваткий. У тебя получится. Товарищи, фронт вам придётся держать немаленький, более 150 километров. У меня есть сведения, что Май-Маевский срочно сколачивает полки из местного населения, надо засылать в эти полки наших агитаторов с главным тезисом: «Товарищи крестьяне, вы воюете против своих братьев, переходите на нашу сторону»; и всячески приветствовать такой переход. Я уверен, большинство из них перейдёт к нам с оружием. Вот вам и будет пополнение, товарищ Зубков.
— Это всё на воде вилами, Нестор Иванович.
— Правильно, будет на воде вилами, если будешь сидеть сложа руки. Вон, учись у Правды, он уже костыли готовит бежать искать врачей и фельдшеров для лазаретов.
Многие с улыбками оглянулись в сторону Правды. Он, польщённый вниманием, прогудел:
— Да уж як узьмусь, усе будэ.
— Я верю, товарищ Правда, что вы всё сможете. Поэтому в штабе единогласно решили поручить это дело вам. Начальником оперативного штаба я назначаю товарища Белаша Виктора, заместителем — Василия Куриленко и членами штаба — Коляду и Пономаренко. А сейчас начальник штаба назовёт зоны ответственности каждого полка. Рекомендую командирам записать. Давай, Виктор Фёдорович, тебе слово.
Махно, отлично понимавший психологию крестьян, оказался прав. Полки, сформированные Май-Маевским из местного населения и кое-как спешно обученные стрельбе и строю, едва соприкоснувшись с махновцами, переходили на их сторону: «Мы не дурни, шоб у своих палить», «Хай Май-Маевский мае дулю».
За две недели, прошедшие после съезда, количество повстанцев на Южном фронте увеличилось более чем в два раза и достигло 15 тысяч. Образовалась и отдельная кавалерийская часть в 1000 сабель, которую возглавил лихой рубака Василий Куриленко. У повстанцев появилось 40 пулемётов, но по-прежнему был отчаянный голод на патроны. Полк, переходивший к повстанцам с винтовками, после первого же боя, расстреляв патроны, мало чем отличался от полка, вооружённого дубинами и вилами. И пулемёты на тачанках очень скоро из оружия огневого поражения и устрашения превращались в предмет украшения. Отовсюду слышалось отчаянное: «Патроны давай! Где патроны?» Увы, патроны были у белых.
Наиболее отчаянные повстанцы на свой страх и риск пробирались в тыл к белым, чтобы выкрасть хотя бы пару ящиков и зачастую расплачивались за это своими жизнями.
Неудивительно, что Южный фронт откатывался на север и очень скоро в Пологах уже хозяйничали белые. Отсюда до Гуляйполя было рукой подать. Май-Маевский, отлично понимавший, откуда исходит зло, отдал жестокий приказ:
— Это осиное гнездо — Гуляйполе — сравнять с землёй.