Одиссея блудного мужа

Тетка на нас не обратила никакого внимания, свернувшись калачиком, она дрыхла на лавке. Девчонка, увидев нас, фыркнула и отвернулась к стене. Зато мужики проявили к нам немалый интерес. Сначала они переглянулись, зацокали языками, затем приосанились, расправили грудные клетки, тряхнули жирными прядями волос и шаркающими походками подгребли к нам.

– Девчонки, как погодка? Прогуляемся по казематам?

– Закусон принесли? У нас выпить есть. Вы как?

– Мы никак! Мы не пьем с посторонними! – Я попятилась к решетке.

– А мы можем и познакомиться. Разрешите представиться, Лев Бенедиктович. А это – Аполлинарий Вениаминович.

– Отвалите, мы не будем с вами знакомиться, мы здесь ненадолго, за нами сейчас приедут! – неуверенно сказала Алина.

– Ненадолго? Это как сказать. Лиха беда – начало, еще привыкните, – обнадежил Лев Бенедиктович. Алина от обиды заплакала. – Ты, красавица, не плачь, а то завтра перед следователем будешь выглядеть хуже Варьки, – и он кивнул в сторону синюшной тетки.

Алина посмотрела на пьянчужку и прекратила плакать, вспомнив, что и тушь для ресниц, и пудра, и помада остались в машине, и восстановить красоту ей будет совершенно нечем. Но вместо слез на нервной почве ее стала мучить икота.

– На вот, выпей, – Лев Бенедиктович протянул ей аптечный пузырек. – Успокой нервишки, лучше коньяка будет.

– Что это? Ик! – в очередной раз вздрогнула Алина.

– Настойка боярышника на спирту. Пей прямо с горлышка. Пей. А то вся на нервах, расслабься.

Алина взяла пузырек, вытерла горлышко краем блузки и, не прикасаясь к губам, влила в рот коричневую жидкость.

– Действительно, на коньяк похоже.

– А я тебе что говорил, коньяк ни в какое сравнение не идет, и стоит копейки. Как звать-то?

– Алина, а ее – Марина.

– За что загребли? – участливо спросил Аполлинарий.

– За помощь родной полиции.

– Это как же?

– Мы увидели, как в квартиру лезут воры, позвонили в полицию. Приехали менты, воров упустили, а нас забрали.

Бомжи долго смеялись, потом, успокоившись, Лев вполне серьезно произнес:

– Ну, что скажу, ваши дела – швах! Если этих воришек на месте не поймали, сидеть за них вам, девки, придется.

– Но это же мы позвонили в полицию!

– И что с того? Поймали-то вас! Что вы делали в квартире?

– Мы не были в квартире, мы стояли на площадке и задерживали злоумышленников.

– А задержали вас! – Аполлинарий опять покатился со смеху и смеялся до тех пор, пока Лев не треснул его по спине.

– Чего ржешь, не видишь, расстроены девки, нашли приключения на свою…

С этим трудно было не согласиться. Получилось по принципу: «Хотели как лучше, а получилось как всегда», мы оказались крайними. Была же у меня мысль не связываться с полицией. Какой-никакой, а опыт общения с правоохранительными органами уже имелся. Так нет же, вляпалась по новой. А все Алина со своими иллюзиями относительно долга, чести и совести. Вот теперь придется провести ночь в обществе бомжей, проститутки и выпивохи.

– Да, барышни, попали вы в переплет, – констатировал Лев. – Я вот что вам скажу, по закону вам полагается защитник; если у вас есть влиятельные знакомые, пусть адвокат выходит на них. У каждого имеются родственники, знакомые, и у начальства ментовского тоже они есть. Авось вас отмажут. А пока укладывайтесь спать. Утро вечера мудренее.

Но поспать нам так и не удалось. С одной стороны, мы надеялись, что с нами разберутся, и ждали, когда нас выпустят на волю. С другой, спать нам на грязных лавках не хотелось. Представив себе, сколько разной заразы прилипло к немытым доскам, сколько дизентерийных микробов и туберкулезных палочек буйным цветом расцвело на одном квадратном сантиметре этой вонючей камеры, мы часа два стояли, ни к чему не прикасаясь. Первая не выдержала я, у меня подкосились в коленях ноги, и я упала на скамейку.

– А, была не была! Шампунь «Дружок» поможет всем! – поддержала меня Алина и присела рядом.

Прижавшись друг к другу, мы встретили рассвет в камере. В восемь утра начался новый рабочий день. Только теперь я поняла, что значит слово «обезьянник» именно в милицейской трактовке. Посмотреть на нас с Алиной пришла половина служащих данного участка.

Сначала мы кидались к людям и просили позвонить нашим родственникам, пригласить адвоката, на худой конец, позвать Воронкова. Все было тщетно, на нас смотрели как на диковинных птиц, и никто так и не собрался протянуть нам руку помощи. В итоге мы перестали реагировать на любопытствующие массы и обреченно забились в угол камеры.

Вскоре меня начало одолевать чувство голода. Вчерашний ужин давно переварился, и есть хотелось, несмотря на переживания, невероятно. Рядом сидела Алина и постоянно сглатывала слюну.

– Если меня сейчас не покормят, я заработаю язву желудка, подам на них в суд, и мне выплатят столько денег, что хватит на безбедное существование до конца жизни, – простонала Алина.