Одиссея Гомера

Когда я впервые увидала Гомера, еще давно, в ветлечебнице, меня поразили в нем его внутренняя жизненная сила и отвага, которой у него с лихвой хватило бы и на других кошек, и даже на многих людей. Прежде я выбирала знакомых и заводила питомцев по меркам (которые пусть и не озвучивала, но всегда подспудно держала в уме), как то: сообразительность, личное обаяние и то, насколько мне хорошо было в их компании. А более всего я нуждалась в том, чтобы нуждались во мне, и пусть это не покажется странным: именно поэтому моя первая работа была не где-нибудь, а в сфере благотворительности. Скарлетт и Вашти я тоже «удочерила» уже потому, что они отчаянно во мне нуждались, и лишь потом я полюбила их — просто оттого, что теперь они мои.

С Гомером все было иначе. Я полюбила его потому, что он был весел и отважен, а вовсе не потому, что он нуждался в защите, несмотря на невзгоды и горести первых недель своей жизни. Вы можете сказать, что Гомер был просто котом и что думать не мог, дескать, что толку чувствовать себя несчастным, все равно ничего не изменишь — и будете правы. Но я работала со многими брошенными, обиженными и травмированными животными, и мне ли было не знать, что всю оставшуюся жизнь они чувствовали себя загнанными и так и норовили цапнуть или броситься на каждого, кто к ним приближался. И как бы ни обливалось кровью ваше сердце, винить в том животных было никак нельзя. Ведь ничего иного они в жизни не знали. Ничего иного не знал тогда и Гомер. Его оптимизм и отвага были врожденными — эти качества можно в себе воспитать, но научить им нельзя. Отвага Гомера была у него в крови, так же, как и охотничьи инстинкты, тогда, когда он ловил мух, и тогда, когда неслышно подкрадывался к добыче, прежде чем совершить решающий прыжок.

«Усыновление» Гомера было первым в моей жизни осознанным решением о продолжении дальнейших отношений, основанным не на внешних данных, а исключительно на внутренних качествах — так я назвала бы то, что произошло между нами, если бы могла ясно мыслить в то время. Речь, естественно, идет не о каком-то его особом обаянии и не об отчаянной беспомощности. В нем было что-то такое, что вызвало мое уважение, — то, что я уважала бы и в человеке, если бы мне встретился именно такой.

Как выяснилось, самые романтические мои отношения отличались еще и удивительной быстротечностью. Не был исключением и мой рекордно короткий роман, который, однако, сильно повлиял на мою дальнейшую жизнь. Он жил в Нью-Йорке, а романы на расстоянии скорее сочиняются, нежели случаются на самом деле. Так и произошло. Тем не менее благодаря этому мужчине я провела несколько долгих уик-эндов на Манхэттене.

Моя лучшая подруга Андреа недавно перебралась из Калифорнии в Нью-Йорк вместе со своим бойфрендом, с которым — в этом никто даже не сомневался — вскоре должна была обручиться. Все ее семейство проживало в Нью-Йорке, поэтому, куда бы за последние восемь лет ее ни забрасывала работа, переезд в Нью-Йорк обещал быть последним, и каждый раз, приезжая в Нью-Йорк в гости к своему бойфренду, я обязательно виделась и с ней.

Но если тому мужчине так и не удалось покорить мое сердце, то в город я влюбилась сразу и бесповоротно. Любой, кто обожает книги, заочно уже наполовину влюблен в Нью-Йорк. А я, проведя несколько дней среди бетонной его красоты, была от него без ума.

— Переезжай сюда, — всякий раз повторяла при встрече Андреа. — Только представь себе, как нам будет весело, если мы вдвоем снова будем жить в одном городе.

Идея была столь же заманчивой, сколь и пугающей. В Майами, если что, у меня была семья и друзья, к которым всегда можно было обратиться за помощью. И, как показала жизнь, «если что» случалось со мной с завидной регулярностью. На Манхэттене я буду предоставлена самой себе, и положиться мне будет не на кого.

— Что скажете, ребята? — поинтересовалась я у своих кошек. — Хотите быть ньюйоркцами?

Скарлетт и Вашти лениво наблюдали за тем, как Гомер пытается найти траекторию, которая позволит ему перепрыгнуть с шестифутовой кошачьей башенки прямо на верхнюю полку шкафа. Он неудачно приземлился три раза подряд, что, однако, не помешало ему предпринять четвертую попытку.

«Удача любит смелых», — подумалось мне тогда.

Глава 17

«Кошачий концерт» на гастролях

Гостеприимец же Зевс — покровитель гостей и молящих.

Гомер. Одиссея