Одиссея капитана Блада. Остров сокровищ

– Он стоял между нами! Пусть его смерть послужит символом и предупреждением для всех, кто осмелится стать между нами!

Этот блестящий и широкий жест так очаровал Мадлен, что она, отбросив в сторону свои страхи, перестала сопротивляться и покорилась своему герою.

Перебросив девушку через плечо, он под торжествующие крики своих людей легко перенес свою драгоценную ношу на «Ла Фудр». Ее отважный брат мог бы помешать этой романтической сцене, если бы Каузак со свойственной ему предупредительностью не успел сбить его с ног и крепко связать ему руки.

А затем, пока капитан Левасёр наслаждался в каюте улыбками своей дамы, лейтенант занялся подробным учетом плодов победы. Голландскую команду посадили в баркас и велели убираться к дьяволу. К счастью, голландцев оказалось не более тридцати человек, и баркас, хотя и перегруженный, мог их вместить. Затем Каузак, осмотрев груз, оставил на «Джонгроуве» своего старшину и человек двадцать людей, приказав им следовать за «Ла Фудр»

направлявшимся на юг – к Подветренным островам.

Настроение у Каузака было отвратительное. Риск, которому они подвергались, захватив голландский бриг и совершив насилие над членами семьи губернатора Тортуги, совсем не соответствовал ценности их добычи. Не скрывая своего раздражения, он сказал об этом Левасёру.

– Держи свое мнение при себе! – ответил ему капитан. –

Неужели ты думаешь, что я такой идиот, который сует голову в петлю, не зная заранее, как ее оттуда вытащить? Я

поставлю губернатору Тортуги такие условия, что он не сможет их не принять. Веди корабль к острову Вихрен

Магра. Мы сойдем там и на берегу уладим все. Да прикажи доставить в каюту этого щенка д'Ожерона.

И Левасёр вернулся в каюту к даме своего сердца.

Туда же вскоре привели и ее брата. Капитан приподнялся с места, чтобы встретить его, нагнувшись при этом из опасения удариться головой о потолок каюты. Мадемуазель д'Ожерон также встала.

– Зачем это? – спросила она, указывая на связанные руки брата.

– Весьма сожалею об этой вынужденной необходимости, – сказал Левасёр. – Мне самому хочется положить этому конец. Пусть господин д'Ожерон даст слово…

– Никакого слова я не дам! – воскликнул побледневший от гнева юноша, не испытывавший недостатка в храбрости.

– Ну, вот видишь, – пожал плечами Левасёр, как бы выражая этим свое сожаление.

– Анри, это же глупо! – воскликнула девушка. – Ты ведешь себя не как мой друг. Ты…

– Моя маленькая глупышка… – ответил ей брат, хотя слово «маленькая» совсем не подходило к ней, так как она была значительно крупнее его. – Маленькая глупышка, неужели я мог бы считать себя твоим другом, если бы унизился до переговоров с этим мерзавцем-пиратом?

– Спокойно, молодой петушок! – засмеялся Левасёр, но его смех не сулил ничего приятного.

– Подумай, сестра, – говорил Анри, – погляди, к чему привела тебя глупость! Несколько человек уже погибло по милости этого чудовища. Ты не отдаешь себе отчета в своих поступках. Неужели ты можешь верить этому псу, родившемуся в канаве и выросшему среди воров и убийц?.

Он мог добавить еще кое-что, но Левасёр ударил юношу кулаком в лицо.

Как и многие другие, он очень мало интересовался правдой о себе.

Мадемуазель д'Ожерон подавила готовый вырваться у нее крик, а ее брат, шатаясь от удара, с рассеченной губой, прислонился к переборке. Но дух его не был сломлен; он искал глазами взгляд сестры, и на бледном его лице появилась ироническая улыбка.

– Смотри, – спокойно заметил д'Ожерон. – Любуйся его благородством. Он бьет человека, у которого связаны руки.

Простые слова, произнесенные тоном крайнего презрения, разбудили в Левасёре гнев, всегда дремавший в несдержанном, вспыльчивом французе.

– А что бы ты сделал, щенок, если бы тебе развязали руки? – И, схватив пленника за ворот камзола, он неистово начал его трясти. – Отвечай мне! Что бы ты сделал, пустозвон, мерзавец, подлец… – И вслед за этим хлынул поток слов, значения которых мадемуазель д'Ожерон не знала, но все же могла понять их грязный и гнусный смысл.

Она смертельно побледнела и вскрикнула от ужаса.

Опомнившись, Левасёр распахнул дверь и вышвырнул ее брата из каюты.

– Бросьте этого мерзавца в трюм! – проревел он, захлопывая дверь.

Взяв себя в руки, Левасёр, заискивающе улыбаясь, повернулся к девушке.

Но бледное лицо ее окаменело. До этой минуты она приписывала своему герою несуществующие добродетели; сейчас же все, что она увидела, наполнило ее душу смятением. Вспомнив, как он зверски убил голландского капитана, она сразу же убедилась в справедливости слов, сказанных ее братом об этом человеке, и на лице ее отразились ужас и отвращение.

– Ну, что ты, моя дорогая? Что с тобой? – говорил Левасёр, приближаясь к ней.

Сердце девушки болезненно сжалось. Продолжая улыбаться, он подошел к ней и с силой притянул ее к себе.

– Нет… нет!.. – задыхаясь, закричала она.

– Да, да! – передразнивая ее, смеялся Левасёр.