Одиссея крейсера «Варяг»

       Так. Понятно. То есть, ты у нас "все больше по флоту"... Хотя, что я тебя спрашиваю: потому и отобрал из четырех кандидатов, что узость вашего горизонта, господин контр-адмирал, в глаза бросается сразу. Причем, что радует, в сочетании с патриотизмом и общей сознательностью.

       Поэтому, за полночь глядя, от долгих рассказов на сегодня я тебя избавлю. Но, будь добр, вот это вот прочти в свободное время. Конспектировал на "Варяге", пока из Чемульпо шлепали. Если замечания, вопросы будут - спрашивай, не стесняйся. Потом это нужно быстро переправить Вадику. Причем секретно. Чтоб никому в руки не попало. Кстати - неожиданный вариант. С нашим отцом Михаилом. Все равно за иконой в Питер собирается...

       Балк хитро прищурившись вытащил из-за пазухи несколько сложенных пополам листов бумаги, исписанных аккуратным, мелким почерком, и протянул Рудневу.

       - Смотри, Петрович, СЕКРЕТНО. За утрату... Не обессудь, короче.

       - Это что, Вась?

       - Если не понял еще, то это мое видение причин возникновения этой войны, и роли некоторых личностей в сей печальной истории. На истину в последней инстанции я не претендую, конечно, не аналитик я. Но Вадиму пригодится однозначно. Да и тебе. Для уяснения общего расклада. Все. Ушел. Спокойной ночи...

       Вверху первой странички было лаконично написано: "Информация к размышлению: Самодержец и русско-японская война. Для Вадима: по прочтении - сжечь".

       Петрович, пробежав первые несколько абзацев, не удержался, и прочел текст до конца. Ко сну он отправился только в начале 4-го утра, пробурчав себе под нос:

       - Складно поешь, касатик... Только, что с этим делать-то теперь будем, а? Завидовать будем!

       ****

       "Конечно, Вадим, о главном фигуранте в нашем деле ты и так многое знаешь. То, что он истинный ариец, это сомнению не подлежит. Характер нордический. Т.е. Увлекающийся, мнительный, болезненно самолюбивый, мстительный. Склонен пасовать перед серьезными трудностями и открытым противостоянием. Поддается влиянию, поэтому старается волевых личностей с собственным мнением возле себя не держать. Исключение - флаг-капитан контр-адмирал Нилов. Но тот хоть и режет правду матку в глаза так, как он ее понимает, никогда не добивается от царя продвижения СВОИХ идей. У него их просто нет. Да и виночерпий он хороший...

       Николай искренне желает величия России, через себя, любимого, конечно. Отличный семьянин. Но при этом страшно боится истерик супруги, а за ней такое водится... Задолго до встречи с Безобразовым очень интересуется Маньчжурией, Китаем и Кореей. Ненавидит Японию и японцев. По-сути, это его война...

       Откуда растут ноги... Большое путешествие, совершенное им еще наследником, поселило в Николае II ложное представление о необъятности русской мощи на Дальнем Востоке, куда уже тянется Великий сибирский путь, который у нас, с английской, кстати, посылки, звался Транссибом.

       Все вокруг перед заезжим наследником российского престола лебезят... Но в Японии вдруг простой самурай чуть не сносит ему катаной голову! За неуважение к порядку и спокойствию на улице. И если бы не греческий царевич, сидевший с ним в одной рикше, который сумел тросточкой слегка отвести удар самурайского меча... Нас бы тут точно не было. Факт.

       После покушения в Киото, когда он лежит раненый, вопреки всем тысячелетним обычаям, приезжает из Токио сам японский император. Тут на глазах будущего царя сопровождающий его генерал князь Барятинский "во имя престижа России" производит наглядную демонстрацию русского могущества и японского ничтожества.

       Императора Японии принимают только на другой день: наследник устал. Предложение гостеприимства в токийском дворце холодно отклоняется: на всех парах подходит русская эскадра. На борту своего корабля сыну русского царя будет и удобнее и приятнее, чем в доме повелителя страны, где не сумели оберечь его от покушения. Японский император уезжает не солоно хлебавши, но взяв с наследника обещание, когда тот поправится, приехать все же в Токио "в знак великодушного прощения"...

       В Токио готовятся к торжественной встрече, но вместо наследника приходит телеграмма: цесаревич уезжает. Он торопится на свидание с отцом. И догадывайся, мол, сам, что там дальше? А если война?

       Тогда - неслыханная вещь - император телеграфирует о своем желании вторично прибыть в Киото, чтобы на прощанье хоть позавтракать с цесаревичем. Предложение принимается, но, когда император снова в Киото, оказывается, что наследник не может с ним встретиться: "врачи запретили" ему сходить на берег. И японский император пьет чашу стыда до дна: он поднимается на борт флагманского крейсера "Память Азова", где веселый и отлично себя чувствующий цесаревич угощает черного от унижения Микадо шампанским...

       Так что, если мы в итоге японцев побьем, царь наш может потребовать подписывать мир именно на его борту. Но это так, лирическое отступление...

       Но этого удовлетворения ему оказалось мало. Отрицательное отношение к японцам Николай сохранил на всю жизнь. Микадо, полагаю, к русским тоже. Как и все его самурайство.