Одиссея Талбота

– А кто тебя спрашивает?

По балкону она перешла на другую сторону гостиной и оказалась возле огромного окна, совсем недавно устроенного в северной части комнаты. Питер последовал за ней. Держа одежду перед собой, Кэтрин смотрела на дождь, мягко падавший на землю в абсолютно безветренном вечернем сумраке. Торп встал рядом.

– Чертовски красивый вид. Тебе нравится?

– Я просто обалдеваю. Не от вида, а от того обстоятельства, что ты смог уговорить отца истратить целое состояние на то, чтобы прорубить это окно вопреки правилам. Вот что меня завораживает – то, что ты всегда получаешь все, чего хочешь, какими бы ни были твои капризы и сколько бы их исполнение ни потребовало времени, денег и забот от других людей.

– А мне просто нравится вид. Не усложняй. Отсюда можно разглядеть даже Гарлем. Вон, видишь? Интересно, что делают сегодня вечером бедные? Может, то же, чем занимались мы?

– Это глупо.

– Да, возможно… И все же интересно. – Он отпил из стакана.

– Иногда, Питер, мне кажется, что у тебя нет сердца, нет чувства социальной справедливости, нет чувства меры, нет…

– Остановись! Нечего читать мне лекции. Я эгоцентрист и сноб. Я знаю. И я себе таким нравлюсь.

Она пожала плечами и направилась в большую комнату.

Торп крикнул:

– Послушай, я быстренько одеваюсь и ухожу. Мне нужно кое с кем встретиться. Увидимся на ужине.

– Не опаздывай, – сказала она, не оборачиваясь, и в ее голосе слышались нотки раздражения, если не злости.

– Да мне ненадолго. Ты знаешь, где все лежит. Уйдешь сама.

Она прошла в комнату для гостей и закрыла за собой дверь. Она подумала, что в этих огромных апартаментах нет ничего, что бы принадлежало ей безраздельно. Другая женщина на ее месте мучилась бы от ревности, но эта квартира не была жильем в обычном понимании слова. Это была конспиративная квартира и одновременно подобие филиала ЦРУ. И все, что здесь происходило, должно было рассматриваться именно с этой точки зрения.

В квартире останавливались заезжие агенты, равно как и другие мужчины и женщины, чье положение и статус были для Кэтрин абсолютно непонятны. Она знала, что однажды они здесь содержали и допрашивали перебежчика, поэтому Кэтрин не могла попасть в квартиру в течение целого месяца.

И хотя интерьер апартаментов был несколько старомоден, она знала, что квартира напичкана современной техникой, начиная от сложной системы защиты и кончая совершенными системами звукозаписи. Наверное, здесь была установлена и новейшая фотоаппаратура. Последний, третий этаж пентхауза был, видимо, заполнен электроникой. Кэтрин там никогда не была, но временами она слышала шум машин и чувствовала сотрясающие квартиру вибрации.

Ей здесь не нравилось. Но здесь жил Питер Торп. То есть он жил здесь в те периоды, когда бывал в Нью-Йорке. И в последнее время таких периодов было все больше. А в данный момент она могла быть где угодно, но только рядом с ним.

13

Тони Абрамс оказался у старого кирпичного дома в фешенебельном квартале на Тридцать шестой улице. Для жителей Нью-Йорка, понимавших толк в ценах на недвижимость, этот квартал, расположенный на самой, пожалуй, дорогой земле в Америке, был олицетворением денег. «Если бы эти узкие ряды домов переместить в Бруклин, они могли бы показаться даже неказистыми», – подумал Тони.

В отличие от кирпичных домов, парадные двери которых располагались над высокой лестницей в целях большей уединенности и для того, чтобы внизу оставалось место под служебные помещения, входная дверь этого дома находилась на уровне тротуара. По обе стороны двери горели газовые фонари, а слева было большое окно, забранное массивной чугунной решеткой. Этот дом больше напоминал о старой Филадельфии или Бостоне, чем о старом Нью-Йорке.

Через небольшой прозрачный кружок запотелого окна Абрамс заглянул в маленькую гостиную. В камине горели дрова, а рядом сидели со стаканами в руках двое мужчин и две женщины. Мужчины были при черных галстуках. Тони узнал Джорджа ван Дорна, старшего компаньона фирмы «О'Брайен, Кимберли и Роуз», и Тома Гренвила, который также вскоре должен был стать компаньоном фирмы. Женщины, обе в вечерних платьях, были скорее всего их женами. Жители пригородов, коротающие вечер в городском особняке фирмы.

Абрамс три раза постучал дверным кольцом по черной двери. Дверь открыла привлекательная девушка лет двадцати пяти в черном сарафане и белом джемпере с воротником «хомут».

– Мистер Абрамс?

– Да.

Она улыбнулась:

– Пожалуйста, входите. Вы, по-моему, промокли. Меня зовут Клаудия.

Тони заметил, что она говорит с каким-то акцентом, видимо, центрально-европейским. Абрамс вошел в прихожую, и девушка взяла его плащ.

– А где ваша шляпа?

– На столе у моего дядюшки.

Она немного помедлила и сказала:

– Ваши вещи наверху. Вы когда-нибудь раньше здесь бывали?

– Если только в прошлой жизни.

Она засмеялась и добавила:

– Вторая дверь слева… Хотя, давайте я сама вам покажу.

Она повесила плащ на крючок над батареей и повела Тони наверх.