Одиссея Талбота

«Я сузил наконец до минимума круг офицеров УСС, подозреваемых мною в том, что они могли стать предателями, переметнувшись на сторону русских. Один из них является ближайшим помощником генерала Донована. Я его хорошо знаю. Другой занимает ответственный пост в контрразведывательном подразделении УСС. Он мой близкий друг. Третий также служит в УСС и курирует вопросы связи управления с политическим истеблишментом США. После окончания войны его ожидает блестящая политическая карьера. Кто из них „Талбот“? Возможно, все трое».

Торп поднял глаза на Уэста:

– Я думаю. Ник, что, если бы этот дневник попал в руки О'Брайена или в ЦРУ, он вызвал бы такие массированные следственные мероприятия, которые в результате вывели бы на след «Талбота», но в данном случае Господь оказался на стороне атеистов, и это послание из могилы не достигло своего адресата. – Питер посмотрел на стрелки приборов. – Ты следил за моей мыслью?

– Да.

– Мог ли мой отец, Джеймс Аллертон, быть тем самым «близким другом»?

– Да.

– У тебя есть какие-нибудь идеи насчет двух других? Живы ли оба или кто-то один из них?

– Тот, кого Кимберли определяет как ответственного сотрудника контрразведки УСС.

– А тот, про которого он пишет, как про будущего политического деятеля?

– Не знаю… У меня о нем не было информации.

– Так каково же имя того ответственного лица из контрразведки?

– Я не знаю точно… Я видел несколько имен тех людей, которые подходят под описание, данное Кимберли.

– Назови эти имена.

– Хорошо, но после поощрения, – проговорил Уэст.

– А-а, ты хочешь, чтобы я дал тебе твою трубку, – рассмеялся Торп.

– Да.

Торп взял трубку Николаса, лежавшую на столике с инструментами, и плотно набил ее табаком. Он сунул мундштук в рот Уэсту и поднес к трубке зажигалку.

Николас глубоко затянулся.

– Ну, как вкус табака, приятель? – с издевкой спросил Торп. – Это, конечно, не твой отравленный. Я его подменил, это настоящий табак, так что не удивляйся, что не умираешь. Я не допущу этого.

Уэст сощурившись смотрел на Торпа, все еще затягиваясь трубкой.

– Ты пытался меня обмануть, ты, хитрый ублюдок, – продолжал Торп. – Ведь я же спрашивал тебя насчет яда.

Уэст неожиданно сильно закусил мундштук трубки, крепко зажав его в зубах. Торп выдернул трубку у Николаса изо рта.

– Нет, нет, Ник, мундштук я тоже сменил. Ты думаешь, я такой же идиот, как и ты? Учти, я всегда на шаг впереди тебя. Отныне ты лишаешься привилегии курить.

Тело Уэста содрогалось от рыданий, по его щекам текли слезы. Торп схватил Уэста за ухо и притянул его лицо к своему.

– Послушай, ты, придурок, я ведь профессионал. А ты жалкий любитель. Тебе не провести меня, так что забудь об этом. Ты беззащитен, ты полностью в моей власти. Здесь ты оставишь свои душу и сердце. Когда я закончу работу с тобой, ты перестанешь существовать как личность. У тебя уже не будет остатков воли даже на то, чтобы совершить самоубийство. Но я тебе в этом помогу. Кейт повезет меньше. Я планирую продлить ее существование в качестве большого домашнего животного.

Уэст с трудом поднял голову и задыхаясь проговорил:

– Ты заплатишь за это… Не знаю, как, но заплатишь… Ты понесешь наказание…

– Когда клиент начинает мыслить мистическими и религиозными категориями, это означает, что он постепенно созревает, – с улыбкой проговорил Торп. – Я не ожидал, что ты так быстро сломаешься.

Уэст бессильно уронил голову на стол, продолжая беззвучно всхлипывать.

Торп собрал саквояж и выключил приборы полиграфа.

– Боюсь, мне снова надо бежать, но я скоро вернусь. Не скучай.

– Пошел ты… – процедил Уэст сквозь зубы.

Торп протянул руку к рычажку реостата.

– Нет, нет! Пожалуйста, не надо! – закричал Уэст. У него застучали зубы, по телу пробежала дрожь, когда Питер включил реостат на малую мощность.

– Видел бы ты себя, – с издевкой произнес Торп. – Это очень смешно. Впрочем, ты и вправду увидишь себя на мониторе. И Кейт увидит. И Ева. И русские посмеются. О Боже, Ник, у тебя вид полоумного. – Торп выключил реостат. – Значит, так. Когда я вернусь, ты расскажешь мне все, что знаешь о «Талботе» и Энн Кимберли. Ты выложишь мне все об О'Брайене и его друзьях, включая Кэтрин Кимберли, Джорджа ван Дорна и остальных ублюдков. Ты расскажешь все, что знаешь о русских в Глен-Коуве. И, возможно, именно твои ответы определят, не будет ли предстоящее Четвертое июля последним праздником в истории Америки.

35

Абрамс смотрел на Кэтрин, которая бежала впереди него. Он любовался ее движениями, легкими и элегантными.