Одиссея "Варяга"

       - Так у нас на борту из оружия только пара револьверов и пяток винтовок, - весело проорал командир, наскоро промокая рану на груди салфеткой, - а японцы сейчас опять полезут. Да, кстати, о револьвере, лови!

       С этими словами он перебросил свой наган матросу.

       - А как же вы сами-то? Не ровен ведь час...- поймав револьвер и засунув его за пояс, поинтересовался матрос, просовывая через дверь рубки полутарометровую стальную палку.

       - А я обойдусь, - добродушно проворчал Балк, и легко крутанул пудовый гриф, - это ты у нас на борту меньше месяца, сопля худородная. А те, кто тут с нами хоть полгода отходил - им эти пукалки ни к чему. Да и у японцев их не густо будет, я думаю. Рви, давай в машину, предупреди духов, чтобы вооружались и готовились отбиваться - макак раза в три больше будет, могут и до них добраться.

       Через три минуты на палубу "Силача" ринулась толпа кочегаров из низов броненосца. Ее прилив был частично остановлен пулеметным огнем с фор-марса приблизившейся "Дианы", но часть нападавших все же смогла под руководством размахивающих мечами офицеров перебраться на "Силач". Пулемет захлебнулся, подавившись первой же очередью - металлические ленты для пулеметов еще не вошли в обиход, а холщевые постоянно давали перекосы. Во второй раз за эту войну на палубе корабля закипела жаркая абордажная схватка, и опять во главе русской стороны был офицер по фамилии Балк. Тенденция? А может, уже традиция?

       Долгого боя не получилась - команда "Силача" доказала, что последний год не зря была грозой ночного Порт-Артура - японцев вымели с буксира, как мусор метлой. В схватке на ломах и цепях преимущество в силе было на стороне русских. На носу буксира боцман Хотько с разбойничьим посвистом крутил вокруг себя двухметровой стальной цепью, раз за разом снося за борт пытающихся перепрыгнуть через фальшборт японцев. Он продержался три минуты, пока кочегар с "Фусо" в прыжке не уволок его за борт. Впрочем, в отличие от японца, Хотько выплыл. Через две недели, отлежав в госпитале с простудой, он вернулся в строй.

       К этому моменту цепь японского якоря не выдержала напора русской паровой машины и лопнула. "Силач" успел развернуть брандер вдоль фарватера, но тут под днищем старого броненосца заскрежетал камень и он, медленно заваливаясь на правый борт, башмаками обломанных выстрелов сетевого заграждения распорол обшивку в носу парохода. Поняв, что дальнейшее пихание японца бесполезно, Балк еле успел приткнуть свой стремительно набирающий воду буксир носом к берегу.

       Тем временем до его рубки добежали-таки пятеро японцев. Первый рванул на себя дверь, которая, к его удивлению, оказалась не заперта, и был снесен с трапа ударом грифа. Поле этого из рубки к подножию трапа спрыгнул командир корабля, заклинивший штурвал и полный решимости не пускать в рубку никого. Он один сдерживал четверых японцев с полминуты, пока на них с тылу не кинулись кочегары, вылезшие из низов "Силача" во главе с палящим из командирского револьвера вестовым. С их помощью палуба буксира была отчищена от неприятеля в течение пары минут...

       Увы, утром стало ясно, что замысел японского командующего скорее удался, чем нет - фарватер был заблокирован наполовину. Из Порт-Артура теперь могли выходить только бронепалубные крейсера и миноносцы, для броненосцев проход был закрыт наглухо. Япония вновь господствовала в море.

       Из воспоминаний капитана третьего ранга Хироиси Като, штурмана броненосца береговой обороны императорского флота Японии "Фусо".