Одиссея варяжской Руси

Название города Пярну на западном эстонском побережье наводит на мысль о бытовании там культа Перуна. Обычно само название этого города выводится из эст. parn, «липа», для чего предполагается существование первоначальной формы Pamjo и второго компонента joki, «река»^{191}. Однако в землях полабских славян на реке Эльбе с эпохи Средневековья известен город Пирна (в документах 1232 г. Perha), название которого связывают с культом славянского бога-громовержца^{192}. Можно предположить такое же происхождение названия и для эстонского Пярну. В XVII в. была записана следующая молитва эстонского крестьянина: «Дорогой гром, мы жертвуем тебе рогатого быка и молим тебя о благополучии нашей пашни и нашего посева… Святой гром, береги наши поля, чтобы они принесли добрый колос и доброе зерно»^{193}. Как видим, причина жертвоприношения быка здесь точно такая же, как и в саге о Стурлауге, однако, в отличие от нее, жертва посвящается уже не женскому, а мужскому божеству. Поскольку земледелие в Эстонии развивалось под славянским влиянием, вполне возможно, что и связанные с ним магические обряды были также заимствованы эстами у славян. Связь жертвоприношения быка с культом Перуна отмечает у славян еще Прокопий Кесарийский. Голова этого животного сама по себе считалась весьма действенным оберегом: «До XX века в Литве сохранилось верование, что череп лошади или быка служит защитой против “дурного глаза”, болезни человека или животных, ливня или других природных невзгод. Когда возникала угроза подобной опасности, череп поднимали на высокий шест»^{194}. При исследовании духовного стиха о «Голубиной книге» мною было показано, что в Новгороде Перун воспринимался в том числе и в облике дракона^{195}. В свете этого несомненный интерес представляет упоминание «Саги о Хальвдане Эйстейнссоне» о том, что конунг биармов Харек превратился во время битвы в дракона: «Тогда превратился Харек в дракона и ударил Скули хвостом…»^{196}Однако аналогичный мотив уже в западнославянской мифологии встречается в саге о Тидреке Бернском. Когда на Гертнита, правителя волотов и русов, нападают германцы, «его супруга Остация… стала на подобие летучего дракона». В решающей битве жена славянского князя в облике дракона убивает Изунга, одного из трех вражеских конунгов, но и сама гибнет от руки его сына: «Дракон видит, как это большое копье летит на него, отлетает прочь, копье пронеслось мимо него; а дракон бросается сверху на короля, хватает его своей пастью и когтями, и проглатывает его»^{197}. Как видим, мотив превращения правителя либо его жены в дракона германо-скандинавская традиция относит как к Биармии, так и к русам. Ниже мы увидим, что весьма похожие представления были и у восточных славян. К этому же кругу мифологических представлений относится и сообщение Адама Бременского о том, что жители Эстляндии «поклоняются драконам и крылатым существам и даже приносят им в жертву живых людей»^{198}. Распространение на севере Прибалтике культа дракона и наличие там топонима, перекликающегося с именем Перуна, позволяет предположить существование поклонения громовержцу в данном регионе по крайней мере в качестве гипотезы. Понятно, что заключительное слово в данном вопросе должны сказать специалисты-филологи, однако если данная гипотеза верна, то обращает на себя внимание то, что название данного эстонского города было образовано не от балтского Перкунеса, а от славянского Перуна.