Одиссея

Так Одиссею, ему отвечая, сказала царица:

«Странник, мою красоту я утратила волей бессмертных

125 С самых тех пор, как пошли в кораблях чернобоких ахейцы

В Трою, и с ними пошел мой супруг, Одиссей богоравный.

Если б он жизни моей покровителем был, возвратяся

В дом, несказанно была б я тогда и славна и прекрасна;

Ныне ж в печали я вяну; враждует злой демон со мною.

130 Все, кто на разных у нас островах знамениты и сильны,

Первые люди Дулихия, Зама, лесного Закинфа,

Первые люди утесистой, солнечно-светлой Итаки,

Нудят упорно ко браку меня и наш дом разоряют;

Мне ж не по сердцу никто: ни просящий защиты, ни странник,

135 Ниже глашатай, служитель народа; один есть желанный

Мной — Одиссей, лишь его неотступное требует сердце.

Те же твердят непрестанно о браке; прибегнуть к обману

Я попыталась однажды; и демон меня надоумил

Стан превеликий поставить в покоях моих; начала я

140 Темно-широкую ткань и, собрав женихов, им сказала:

„Юноши, ныне мои женихи — поелику на свете

Нет Одиссея, — отложим наш брак до поры той, как будет

Кончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром;

Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я

145 Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смерти

Парками отдан, дабы не посмели ахейские жены

Мне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова“.

Так я сказала; они покорились мне мужеским сердцем.

Целый я день за тканьем проводила; а ночью, зажегши

150 Факел, сама всё, натканное днем, распускала. Три года

Длилася хитрость удачно, и я убеждать их умела.

Но когда, обращеньем времен приведенный, четвертый

Год совершился, промчалися месяцы, дни пролетели —

Всё им открыла одна из служанок, лихая собака;

155 Сами они тут застали меня за распущенной тканью:

Так и была приневолена ими я труд мой окончить.

Способа нет уж теперь избежать мне от гнусного брака;

Хитрости новой на ум не приходит: меня все родные

Нудят к замужеству; и сын огорчается, видя, как дом наш

160 Грабят; а он уж созрел и теперь за хозяйством способен

Сам наблюдать, и к нему уваженье Зевес пробуждает

В людях. Скажи ж откровенно мне, кто ты? Уж верно, не отрасль

Славного в древности дуба, не камень от груди утеса».

Ей возражая, ответствовал так Одиссей богоравный:

165 «О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Вижу, что ты о породе моей неотступно желаешь

Сведать. Я всё расскажу, хоть печаль и усилит рассказ мой

В сердце моем. Так бывает со всяким, кто долго в разлуке

С милой семьей, сокрушенный, как я, меж людей земнородных

170 Странствует, их посещая обители, сам бесприютный.

Но отвечать на вопросы твои я с охотою буду.

Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,

Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;

Там девяносто они городов населяют великих.

175 Разные слышатся там языки: там находишь ахеян

С первоплеменной породой воинственных критян; киконы

Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,114

В городе Кносе живущих. Едва девяти лет достигнув,

Там уж царем был Минос,115 собеседник Крониона мудрый,

180 Дед мой, родитель великого Девкалиона, который

Идоменея родил и меня. В корабле крутоносом

Идоменей, многославный мой брат, в отдаленную Трою

Поплыл с Атридом; мое ж знаменитое имя Актон;

После него родился я; он старший и властью сильнейший.

185 В Крите гостил Одиссей; и он мною, как гость, одарен был.

В Крит же его занесло буреносною силою ветра:

В Трою плывя и у мыса Малеи застигнутый бурей,

В устье Амнисия ввел он свой быстрый корабль и в опасной

Пристани стал близ скалы Илифийской, богами спасенный.

190 К Идоменею он в город пришел, утверждая, что гостем

Был он царю, что его почитал и любил несказанно.

Но уж дней десять прошло иль одиннадцать с тех пор, как поплыл

Царь в кораблях крутоносых в троянскую землю. Я принял

Вместо царя во дворце Одиссея, и мной угощен был

195 Он дружелюбно с великою роскошью; было запасов

Много у нас; и сопутники все Одиссеевы хлебом,

Собранным с мира,116 и огненноцветным вином, и прекрасным

Мясом быков угощаемы досыта были; двенадцать

Дней провели богоравные люди ахейские с нами:

200 В море идти не пустил их Борей, бушевавший с такою

Силой, что было нельзя на ногах устоять и на суше;

Демон его разъярил; на тринадцатый день он утихнул.

В море пустились они». Так неправду за чистую правду

Он выдавал им. И слезы из глаз их лилися; как тает

205 Снег на вершинах высоких, заоблачных гор, теплоносным

Эвром согретый и прежде туда нанесенный Зефиром, —

Им же растаенным реки полнеют и льются быстрее, —

Так по щекам Пенелопы прекрасным струею лилися

Слезы печали о милом, пред нею сидевшем, супруге.

210 Он же, глубоко проникнутый горьким ее сокрушеньем

(Очи свои, как железо иль рог неподвижные, крепко

В темных ресницах сковав и в нее их вперив, не мигая),

Воли слезам не давал. И, насытяся горестным плачем,

Так напоследок ему начала говорить Пенелопа:

215 «Странник, я способ имею, тебя испытанью подвергнув,

Выведать, подлинно ль ты Одиссея и спутников, бывших

С ним, угощал там в палатах царя, как теперь уверяешь.

Можешь ли мне описать ты, какое в то время носил он