Одна безумная ночь

Хотя попадаться она не собиралась.

Проходя мимо огромных комнат с золоченой мебелью и богатой драпировкой, Нэн замедлила шаг. Возможно, ей не повезет, и она не найдет здесь то, что ищет. Возможно, то, что ей нужно, находится у его милости в спальне, на втором этаже.

Через открытую дверь она увидела то, что искала. Письменный стол. «Огромный и шикарный», – кажется, так сказал Дик.

Нэн проскользнула в комнату и осмотрелась. Здесь было множество полок, уставленных книгами. Интересно, зачем графу столько книг? «Наверное, он очень умный», – подумала Нэн с благоговейным страхом.

А умному человеку ничего не стоит поймать воришку.

Нэн подошла к письменному столу и замерла в нерешительности. Она не могла заставить себя заглянуть в ящик. От волнения у нее засосало под ложечкой. Как сможет она обокрасть его милость? Ее поймают и отправят за решетку или, того хуже, на виселицу. К тому же она опозорит леди Шарлотту, – а ведь та к ней так добра.

Но она собиралась сделать это только ради Дика. Ради Дика, которого любила и которого боялась. Нэн зажмурилась, призывая на помощь все свое мужество. Тут ей вспомнилась их последняя встреча.

– Деньги для этих богачей все равно что вода. Граф даже не заметит, если ты стащишь у него из сейфа мешочек золотых монет.

– Пожалуйста, не проси меня об этом. Я обещала леди Шарлотте...

– А как насчет того, что ты обещала мне?– Дик провел пальцем по ее щеке. – Ты стала слабой, Нэн. Ты, верно, забыла, что я никому не рассказал, что твои руки испачканы кровью.

– Нет, не забыла, – прошептала она. Кроме хозяйки, Дик был единственным человеком, знавшим ее тайну, и он мог передать ее в руки полиции. Но он был преданным и честным, и она должна была платить ему тем же. – Хорошо, я это сделаю. Я украду деньги и принесу тебе., ..

– Ах, вот ты где.

Нэн распахнула глаза. В дверном проеме стоял высокий и толстый джентльмен – она видела его впервые.

Стараясь скрыть свой испуг, Нэн отошла от стола и сделала реверанс.

– Прошу прощения, сэр. Я закончу уборку позже, – пролепетала она, направляясь к выходу.

Нэн попыталась обойти незнакомца, но он ухватил ее за локоть:

– Постой. Не спеши убегать. Как тебя зовут?

Нэн уловила в его голосе вожделение и увидела, что он смотрит на ее грудь. Она попыталась высвободиться, но незнакомец крепко ее держал. – Так как же тебя зовут?

– Нэн. Я горничная леди Шарлотты, – пробормотала она, едва шевеля губами.

Мужчина подтолкнул ее к стене и с ухмылкой проговорил:

– Какая же ты пухленькая, Нэн. Скажи, а Фейвершем, часто тебя объезжает?

Книжные полки впились ей в спину, но она почти не чувствовала боли – сейчас ее беспокоило совсем другое.

– Нет, сэр, не часто. То есть... Никогда. Но он очень рассердится, если я не закончу вовремя.

– Я не задержу тебя надолго. – Толстяк подошел к двери и захлопнул ее. – Ложись на стол, девочка. Мы можем с тобой неплохо позабавиться. Тебе понравится. Другие горничные не жаловались.

Нэн в страхе попятилась. Этот человек вызывал у нее отвращение. И от него пахло перегаром – как от ее отца. Толстяк медленно надвигался на нее, деловито расстегивая штаны. Она наткнулась на край стола. Отступать дальше было некуда.

– Что ж ты стоишь? Задирай юбки.

В его голосе появились нотки раздражения, еще больше усилившие ее тревогу.

– Сэр, прошу вас... Я не могу. Я потеряю место...

– Не потеряешь, если мы поторопимся. А теперь перестань скулить и делай то, что я тебе скажу.

Шагнув к Нэн, толстяк положил ладонь ей на грудь. Стараясь от него отстраниться, она нависла спиной над столом, но это ее не спасло – он уже взялся за подол ее юбок. А сопротивляться Нэн боялась: ей казалось, что он от злости может пустить в ход кулаки.

В комнате кто-то кашлянул. А потом послышался голос Джиффлза:

– Прошу меня простить, мистер Лейн.

Толстяк тут же отстранился, и Нэн увидела камердинера, стоявшего в дверном проеме. Напыщенный и самодовольный, Джиффлз был в своих неизменных белых перчатках.

– Позвольте сообщить вам, мистер Лейн, что его милости до вечера не будет дома.

Толстяк нахмурился и проворчал:

– Хорошо. Можешь убираться. Но камердинер и не думал уходить.

– Возможно, вы позволите мне проводить вас до двери, – проговорил он с невозмутимым видом.

– Я и сам найду дорогу, – заявил Лейн.

Застывший в дверях подобно статуе, Джиффлз какое-то время хранил молчание. Потом изрек:

– Позвольте заметить, сэр, что его милость весьма трепетно относится к этому столу.

Мистер Лейн витиевато выругался и, повернувшись к камердинеру спиной, застегнул штаны.