Одна дорога из Генуи

Парень, который вызвался быть дозорным, неплохо умел ездить верхом. Когда Тодт увидел, что стрелки спешиваются и отдают коней коноводам, он выдал своему единственному всаднику особое задание. Атаковать коноводов и по возможности разогнать лошадей. Получится или нет, но это отвлечет оставшихся верхом противников.

От фуражиров обычно особой смелости не ожидают. И высокого уровня боевой подготовки тем более. Криво поставленный вагенбург только укрепил уверенность стрелков в том, что они имеют дело с трусливыми обозниками. На самом деле же им пришлось сразиться с по-юношескими смелыми, ловкими и отлично мотивированными пехотинцами под командованием опытного лидера.

Швейцарцы с разбегу легко смяли пеших стрелков, но сами рассыпались по полю, догоняя убегающих.

— Назад! Строй! — крикнул Тодт.

Часть швейцарцев сразу же собрала строй вокруг него, и некоторые вырвавшиеся вперед успели вернуться. Но не все. Например, парень на муле, который поскакал пугать коноводов, так и не доскакал, хотя и отвлек на себя троих всадников.

Ситуация изменилась. Дюжина пехотинцев стоит в чистом поле, причем алебарды только у девяти. Примерно столько же всадников кружат около них, но ни стрелять им не из чего, ни копий нет, ни кони не настолько подготовленные, чтобы хотя бы не отказались идти на алебарды. Сам по себе конь совершенно не жаждет атаковать острое железо. Для этого его надо специально учить.

Всадники отъехали переговорить. Кто-то из них показал на дорогу, по которой с юга приближался небольшой конный отряд. Старший приказал атаковать фуражиров двумя плотными группами прямо сейчас. Если на дороге враги, то лучше встретить пеший и конный вражеские отряды по отдельности. Можно и отступить, но вдруг на дороге никакие не враги, а свои же из Лоди?

Когда всадники еще только собрались посоветоваться, Тодт выждал, скомандовал, и швейцарцы бегом бросились обратно к телегам. За ними приглядывали всего трое всадников. Один попался на пути, и швейцарцы удачно уронили его вместе с лошадью, а второй и третий затоптали и порубили троих отставших бегунов. Остальной конный отряд отреагировал слишком поздно, и в вагенбург с разгона через «слабое звено» не ворвался. Хотя лошади вполне могли бы перепрыгнуть через дохлого мула. Первого же атакующего Тодт взял на копье, уперев древко в землю. Лошадь накололась на наконечник алебарды и задергалась от боли, топча мертвого мула под ногами и мешая протиснуться внутрь другим венецианцам.

Древко из черного африканского дерева в руках Тодта не сломалось, и кто-то другой подскочил и ударил вражескую лошадь алебардой по голове, а остальные швейцарцы сдержали атаку, осыпав других всадников градом не очень результативных, но впечатляющих ударов.

С другой стороны вагенбурга под телегами проползли четверо спешившихся венецианцев. Их встретил Мятый. И даже удерживал, перебегая от одного к другому и не давая вылезти из-под телег. Но чуть позже в других местах протиснулись еще двое, и швейцарцы сбились в круг уже внутри вагенбурга.

Их осталось всего шестеро, когда конный отряд с дороги свернул в поле и атаковал. Коноводам на этот раз защититься не удалось, а вот всадники дорого продали свои жизни.

— Мне кажется, Вы немного заблудились, преподобный! — сказал довольный Эрнесто из Вогеры.

Утром шестнадцатого декабря Эрнесто организовал перевозку пациента и лечащего врача в Пиццигеттоне. Передал обоих из рук в руки молодому Джан Франческо Тривульцио, сыну старого врага Галеаццо Сансеверино. Попросил дать ему в помощь небольшой отряд для сбора и сопровождения разбежавшегося по округе обоза, который сопровождал этот рыцарь.

Тривульцио наследственно недолюбливал Сансеверино, поэтому Эрнесто получил в помощь всего одного конного оруженосца и шесть конных солдат. Впрочем, Эрнесто и сам не настаивал на большем, потому что обещал сдать обоз с рук на руки главному интенданту в Кремоне и никому по пути не разглашать, что за груз и откуда он взялся. Особенно Тривульцио.

Казальпустерленго пароконная телега со священником не проезжала. Пошлину на мосту через Ламбро не платила. Может быть, они застряли в пути, едва успев выехать? Нет. Ни в Киньоло-По, ни в Бадия Павезе не останавливались. Может быть, проскочили поворот? Точно!

В Сан-Коломбано священник и явный головорез с вмятиной на лбу похоронили какого-то мужика по прозвищу «Птичка». Уехали на восток.

Солнце клонилось к закату. От моста через Ламбро приличная дорога шла только в Боргетто-Лодиджано. Там вспомнили священника и мужика с мятым лбом, и сообщили, что они уехали не на восток, а на север.

Отряд заночевал в Боргетто-Лодиджано и выехал на север рано утром. Если предположить, что священник не предатель и не вор, то он мог ехать только в Монцу.

В какой-то деревне по пути на восток ответили, что здесь побывали швейцарские фуражиры. Сначала у них было три телеги, потом стало четыре. Причем четвертая явно не местная. Не крестьянская для работ по хозяйству, а городская, для перевозок между городами. Это вам, господа рыцари, разницы нет, а нам, простым людям, отлично такие вещи видны.