Одна душа

Да, такие душевные муки, тоска по возлюбленной или дочери и старому Дж., слишком большая плата за возможность включить Асринда бар Ригона в затеянную им комедию! И даже если бы оба Блейда навсегда остались в Айдене, это тоже не решило бы проблемы! Как, например, они поделили бы Лидор?! Тут Блейд вспомнил, как едва не сцепился со своим двойником в Зазеркалье из-за аналога Зоэ Коривалл. Нет, такие эксперименты не для него!

Внезапно странник почувствовал, как волосы у него на голове становятся дыбом. Он просмотрел еще одну возможность, причем крайне неприятную! Что, если Джек Хейдж произведет свой мерзкий опыт насильственным путем, поставив его перед свершившимся фактом? В некоторых вопросах — а научное любопытство полностью относилось к их числу — этому фанатику нельзя доверять ни на фартинг! Собственно говоря, в состоявшемся разговоре он уже начал подводить базу под сей фокус рассказал про их эксперимент с Лейтоном, пожаловался на муки, кои претерпел ради знания и спасения лейтоновского таланта… а заодно сообщил, что в случае двух Блейдов подобную же гнусную операцию можно осуществить с гораздо меньшими издержками!

Нет, Ричард Блейд определенно чувствовал, что не может оставить свое старое тело, то самое, в которое он был сейчас облачен, бесхозным! Самое лучшее — уничтожить его, вернувшись к естественному порядку вещей: одна душа, одно тело. Но как это сделать?

Как минимум, подумал он, оба его тела должны быть одновременно живыми и дееспособными в какой-то промежуток времени, иначе такую операцию не совершить. Значит, согласиться на раздвоение? Почему бы и нет, если обе его ипостаси затем отправятся в Айден, где все вопросы можно решить по-семейному? Причем Хейджу совсем не нужно знать, что Блейд-старший никогда не вернется на Землю… да, совсем не нужно… пусть считает, что, завершив айденские дела и погуляв в личине Асринда, он покорно возвратится домой, прямо в кресло, нагретое Джорджем О'Флешнаганом.

Прикрыв глаза, странник расслабился и начал прикидывать время. Предположим, дня через два-три он отправится в Айден… нет, они отправятся в Айден! Там Блейд-младший подаст прошение бар Савалту насчет признания прав Арраха, сына Асринда, а заодно обвенчается с Лидор… Пергамент наверняка будет вылеживать у верховного судьи месяц или полтора… рыжая крыса не упустит возможности проявить свою власть… Это время Блейд-старший может провести в одном из поместий в сотне миль от Тагры… А когда делу дадут ход, он появится в замке под видом папаши Асринда, только что прибывшего из далекой Диграны…

Неплохая комбинация! Блейд улыбнулся, представив себе физиономию целителя Артока, когда мифический родич бар Ригонов обретет плоть и кровь. Великолепно! Безупречные фамильные грамоты, изготовленные по его просьбе в Ратоне и присланные еще осенью, вдруг как будто начали обретать жизнь, теперь за ними маячила фигура Асринда бар Ригона, его отца и кузена покойного Асруда. Отлично!

Он довольно вздохнул, словно художник, завершивший долгий труд над изысканным и многоцветным пейзажем. В картине, однако, еще не был положен последний мазок. Блейд пока не знал, где, когда и как уничтожит свое прежнее тело. Впрочем, это его сейчас не волновало; Айден являлся весьма беспокойным миром и предоставлял великое число возможностей для доблестной смерти.

Глава 5. Плавание Ксидумен, месяц Сева (апрель по земному времени)

Огромный плот покачивался на морских волнах, ветер срывал с них соленые брызги, бросая еще по-весеннему прохладную воду в лицо Ричарду Блейду. Солнце, однако, палило вовсю, днем, когда оранжевый ослепительный шар поднимался в зенит, странник сбрасывал плащ и тунику, оставаясь в одной коротенькой юбочке, перепоясанной ремнем с медными бляхами. К поясу были подвешены два меча, длинный и короткий, с которыми он не расставался ни днем, ни ночью, в каюте, под деревянным топчаном, хранился фран, мощный хайритский арбалет и два колчана, под завязку набитых стальными стрелами.

Плот неторопливо полз на восток, к проливу, за которым лежал округлый эстуарий внутреннего Ксидумена. Море было еще неспокойным, шел месяц Сева, когда в империи, и в эдорате Ксам, и в княжествах Перешейка, и в далеком Кинтане люди начинали взрыхлять почву сохой, забрасывая в нагретую солнцем землю семена, когда окапывали фруктовые деревья, выгоняли на луга, покрытые первой травкой, скот, палили старую стерню, удобряли виноградники. Хорошее время! Да, очень хорошее — для землепашцев, скотоводов и одиноких путников. Но месяцы Мореходов и Караванов, сезон дальних торговых экспедиций, были еще впереди. Еще пятнадцать-двадцать дней, и Ксидумен, Длинное море, протянувшееся на тысячи миль от Западного до Северо-Кинтанского океана, ляжет перед плотами-садрами и крутобокими парусными кораблями ровной дорогой, вечером блистающей изумрудами, утром — сапфирами, и Алтор, ветер странствий, один из Семи Священных Ветров Хайры, понесет суда на север и юг, на запад и восток.