Одна глава, один день нового тебя…

И посему притча об утопающих воочию демонстрирует мораль, как и про идущего, чьему под стать любая дорога. Их жизненный урок ещё не усвоен, а твой давно позади. Но то не означает, что пришедший успех о чём-то повествует, как не о том, что ты преуспел в чём-то одном. Ты можешь остановиться, довольствуясь благами мирского, но знай, духовные прежде куда изобилующее-проницательны, чем все вместе взятые иллюзорные мирские, созданные лишь целью: увести недостойного, искусившегося от их глаза нежащих прикрас, забывшего прежде про первичное, истинное, поддерживающее жизненную, в том числе и сердце. Бога.

Будь прежде достойным примером для подражания. Мудрость в молчании. Всесокрушающим, от стоящего за спиной, воочию доказывающего о праве прибегать к столь разрушительному поделом.

…

Путь к свободе лежит в долгосрочном, аскетичном образе жизни. Не разгульном, эмоционально-раскрепощающем. А подконтрольно-удручающем, дисциплинированном распорядке дня. Не тот свободен, кто парил, бездомным будучи на век, себя не отыскав, забот мирских отринув вон…То, что он мог делать, что хотел не значило, что он свободный. Да возможно он от этого зависел настолько, насколько растение от солнца! А солнце от кого зависит? Зависел от свободы, понимаете?

Свободен тот, кто прежде страх искоренил, суть обуздав, – пустил во жизнь свою иной впредь смысл. Отныне им руководящий, повелевая-побуждающий творить особой мудрости дела. Ибо то неколебимое чувство от свободы исконной любую всевозможную вспышку забвения от эмоции гасит на корню, ещё до момента, где мозг удумал ту раскрасить ощущением.

6

Я не могу передать слову осязание состояния вакуума пространства, – отныне неотъемлемой единицей жизни; но я могу передать то огневое чувство сквозь слог, не всегда внятный, корректный с точки зрения языка и его канонов, но лишь потому, что конкретика при выражении невыразимого неуместна. Это не творчество, это не искусство. Это не ремесло. Это жизнь, побуждающая остальное ей уподобиться. От этого первичного начинается весь раздор. И я лишь трансформирую осязаемое в слог.

7

Идти сквозь страх, навстречу обстоятельству, свалившемуся в самый неподходящий момент. Обходя стороной намерено, будучи неосознанным, непробуждённым, непонимающим, что без пройдённого достойно нынешнего жизненного следствия-обстоятельства, – следующий этап осознанности никогда не настигнет. Ибо он не наступает, а неожиданно настигает, окутывая волной безрассудства в самый не поджидающий момент его удручающего, всепоглощающего следствия, – дабы сдавшийся, остался рабом его иллюзорной действительности на века.

И единственным утешающим «отдарком» взамен от природы – остаться личинкой на всю оставшуюся жизнь. Ползая, карабкаясь, противостоя вечной борьбе – быть съеденным другим, будучи не метаморфизованным, не прибегнувшим к иной форме жизни, – свободному парению. Прозябать остаток жизни, скитаясь из угла в угол необъятных просторов, в надежде сыскать умиротворение, так и не проняв, что жизнь искомого – прежде в нутре глубинном его носившего.

И пока его «эго-я» не будет свержено волей собственного убеждения и внутреннего противостояния, не на жизнь, а на смерть – страдания внутреннего и внешнего плана будут сопровождать, опоясывая своей непредсказуемостью впредь до скончания отведённых дней; чьих в целом более чем предостаточно, чтобы потратив десяток на осознание своей действительности – остальной другой насладиться, как никогда бы раннее и не за одну мирскую жизнь.

Ведь жизнь – лотерея исключительно на момент рождения. Бабочкой, возможет стать живущий в крайней нищете, в отличии от той отожравшейся личинки, возомнившей себя мотыльком.

«…И дабы обрести нерушимое, неколебимое, ты должен отдать прежде взамен больше, чем не имел…»

8

Замкнутый круг восприятия мира может быть расторгнут лишь в том случае, если условие доверительного отношения к миру, в том числе к своему мигу в нём пребывания, как неспроста, выполняется непрестанно, в том числе без превалирования эмоций эго-я над необузданной осознанностью-кристальной эссенции, формирующей пространство (пробужденного, или познавшего свою первичную природу озарением, ввиду непрестанного восхваления имени необъятного – Бога)