Одна история

– Приезжайте. К нам полиция нагрянула. С оружием.

Ты передаешь эти слова Анне и бросаешься к машине. На Генри-роуд возле дома стоит «скорая помощь» с синей мигалкой и распахнутыми дверцами. Припарковавшись, выходишь на тротуар, а вот и она – выезжает в кресле-каталке; на голове – широкая повязка, из-под которой выбиваются волосы, как у Неряхи Петера.[12] На лице застыло выражение, типичное для минут кризиса: несколько изумленное, но безмятежное. Будто восседая на троне, она разглядывает улицу и замечает твое приближение, а санитары тем временем ставят кресло на стопор. Синий огонек вращается между спокойными оранжевыми маячками пешеходного перехода. Реалистично и в то же время неправдоподобно, как в кино – просто фантасмагория.

Кресло медленно загружают в машину, и, когда двери почти закрываются, Сьюзен поднимает руку, как папа римский, дающий благословение. Ты спрашиваешь санитаров, куда ее везут, и едешь за ними. Когда добираешься до больницы скорой помощи, там уже выясняют предварительные сведения.

– Я – ближайший родственник, – говоришь ты.

– Сын? – спрашивают тебя.

Ты уже готов подтвердить, но из-за разных фамилий могут возникнуть лишние вопросы. Так что ты – опять ее племянник.

– Никакой он не племянник, – бросает она. – Мне есть что рассказать про этого молодого человека.

Ты смотришь на врача, слегка хмурясь и подавая ему знак кивком. Вы понимаете друг друга: у Сьюзен временное помутнение рассудка.

– Спросите его про теннисный клуб, – говорит она.

– Непременно, миссис Маклауд. Но для начала…

И расспросы продолжаются. Здесь ее собираются оставить на ночь и, если потребуется, взять анализы. Возможно, у нее просто шок. Перед выпиской тебе позвонят. Санитары сказали, что у нее на лбу всего лишь ссадина, однако кровотечение довольно сильное. Не исключено, что придется наложить пару швов, а может, и обойдется.

На следующий день ее отпускают, но она по-прежнему не в себе.

– Давно бы так, – говорит она, когда ты ведешь ее к автостоянке. – Интересные творятся дела.

Такое настроение тебе хорошо знакомо. Она что-то заметила, почувствовала, обнаружила какую-то мелочь, ни пришей ни пристегни, но проявила к ней чрезмерный, всепоглощающий интерес и срочно должна рассказать.

– Делиться впечатлениями будем дома.

Ты переходишь на язык врачей, которые говорят пациенту «мы».

– Ну ладно, мистер Зануда.

На Генри-роуд ты отводишь ее в кухню, усаживаешь, завариваешь ей чай, кладешь вдвое больше сахара, чем обычно, и достаешь печенье.

Она словно не видит.

– Так вот, – начинает она, – это безумно интересно. Видишь ли, прошлой ночью эти двое ворвались в дом с оружием.

– С оружием?

– Вот именно. С оружием. Не перебивай, я только начала. Итак, да, двое мужчин с оружием. Обшарили все комнаты, что-то искали. Неизвестно что.

– Это были грабители?

Ты чувствуешь, что можно задавать вопросы, которые не ставят под сомнение правдивость ее фантазий.

– Да, так мне подумалось. Вот я и сказала: «Золотой слиток – под кроватью».

– А ты не поспешила?

– Нет, я хотела их сбить с толку. Откуда мне было знать, что им нужно. Оба вели себя довольно вежливо, интеллигентно. Для вооруженных людей. Обещали, что меня не тронут, если я не буду им мешать.

– Но в тебя стреляли? – Ты указываешь на ее лоб, где теперь красуется большая марлевая нашлепка.

– Бог с тобой, нет, такие приличные люди. Но вечер был испорчен, и я посчитала нужным вызвать полицию.

– А грабители не пытались тебя остановить?

– Нет-нет, они были не против. Решили, что полиция поможет им найти то, что они ищут.

– А они так и не объяснили, что ищут?

Она пропускает это мимо ушей и продолжает:

– Но я тебе вот что хотела сказать: они с ног до головы были в перьях.

– Подумать только!

– Перья торчали у них даже из задниц, и в волосах тоже были перья – везде.

– А какое у них было оружие?

– Да откуда мне знать? – говорит она уклончиво. – Но потом пришли полицейские, я им открыла, и они навели тут порядок.

– И перестрелка была?

– Перестрелка? Не смеши меня. Британские полицейские такие профессионалы, что это лишнее.

– Но они же арестовали тех злодеев?

– Естественно. По-твоему, зачем я вызывала полицию?

– Тогда откуда у тебя эта ссадина?

– Ну, не помню. Да разве это важно?

– Хорошо, что в итоге все уладилось.

– Знаешь, Пол, – говорит она, – иногда ты меня разочаровываешь. Это было такое забавное и увлекательное происшествие, а ты продолжаешь сыпать банальностями. Конечно, все в итоге уладилось. Так всегда бывает, разве нет?

Ты не отвечаешь. У тебя как-никак есть гордость. И, на твой взгляд, утверждение о том, что все можно уладить, как и противоположное утверждение о том, что уладить ничего нельзя, одинаково банальны.

– Ну, не дуйся. Это был самый интересный день в моей жизни. И все, все были чрезвычайно ко мне добры.

Вооруженные люди. Полицейские. Санитары. Врачи. Русские. Ватикан. Стало быть, все в мире идет своим чередом.

* * *