Одна из нас лишняя

Надо заметить, я сменила имидж. Умение перевоплощаться — мой конек, скажу без ложной скромности. В моем гардеробе появился джинсовый жилет (очень удобная штука, под которой можно спрятать наплечную кобуру с пистолетом) со множеством карманов, где без труда размещаются прибамбасы бодигарда, всевозможные кожаные и замшевые аксессуары, цепочки, брелоки и всякая подобная мишура.

Мы договорились с Никитой, что я буду играть роль «его девушки». К чему лишние разговоры о телохранителях? В общем, к концу первой недели я чувствовала себя тайным агентом бодигардовского дела, упиваясь этой неожиданной метаморфозой.

Мы уже допивали пиво (безалкогольный «Хольстейн»), когда сквозь приоткрытую дверь «Тотема» я услышала рокот моторов.

— Это Поручик, — невозмутимо прокомментировал Никита, запуская пятерню в золотой колтун волос. По его лицу продолжал струиться пот, несмотря на то, что мы уже полчаса наслаждались подземной прохладой этого причудливого заведения, которое содержал некий Шнайдер — мастер тату и боди-арта.

«Боди-арт — бодигард», — вертелось у меня в мозгу.

— У тебя здесь встреча с ним? — поинтересовалась я на правах «девушки».

— Мы в любом случае сегодня у Консы с ним встречаемся.

«Конса» на арго байкеров и прочей «интеллигенции» означает «консерватория». У ее священных собиновских стен берет свое начало ежевечерняя тусовка байкеров, которые, обменявшись самой срочной информацией, поцелуями и другими атрибутами пресловутого человеческого общения, сговариваются о маршруте предстоящей поездки по городу и его окрестностям.

«Тотем» был излюбленным местом отдыха местных поклонников мотоциклов. Поэтому не было причины удивляться, что на его пороге рано или поздно появлялся какой-нибудь взмыленный байкер.

— Кого я ви-ижу! — воскликнул входящий в кафе детина с проколотыми ухом и бровью.

Несмотря на палящий зной, на нем была «харлейка», надетая прямо на голое тело, и кожаные штаны в обтяжку. На шее болтались всевозможные цепи с массивными кулонами в форме черепов и бивней. Я не раз видела этого байкера, это и был тот знаменитый вождь, у которого Никита чуть не увел Веронику.

— Хай! — натянуто улыбнулся Никита, теребя вставленное в ухо серебряное колечко.

Криво ухмыльнувшись, парень плюхнулся на стул рядом с нашим столиком. Его голый с боков череп перерастал в гигантский черный гребень, начинавшийся надо лбом и шедший через темя к затылку.

— Хелло-о-оу, — с притворным жеманством протянул он, взглянув на меня узкими лукавыми глазами.

— Хай, — спокойно отозвалась я, мысленно посылая его к черту.

— Ты один? — удивленно произнес Никита.

— Лапоть с Сэмом на подходе, отлить пошли — у Шнайдера тут сортира нет, — Поручик загоготал.

— Кать, еще пива, три бутылки! — обратился Никита к симпатичной шатенке за стойкой.

— Да выключи ты эту дребедень! — грубо крикнул девушке Поручик.

По залу разливался нежный салонный панк «Дюран-Дюран».

— Ну, Морозов ты наш, ты что же, только три бутыли спонсировать сегодня можешь? — спросил он с вызовом.

— А ты что, — на его же манер ответил Поручику Никита, — цистерной не побрезгуешь?

— Не зарывайся, а то я не посмотрю, что ты с дамой, — Поручик с ехидной усмешкой вновь скосил на меня свои монгольские глаза.

— Слушай, Поручик, шел бы ты, отдыхал до вечера, — беззаботным тоном произнесла я, смерив его коротким презрительным взглядом, — или у тебя дел больше нет, как к мирным гражданам приставать?

— Где ты нашел эту старушку? — Поручик вопросительно посмотрел на Никиту, а потом снисходительно — на меня.

— Не твое дело, пиво бери.

Девушка в кокетливом белом переднике поверх джинсов принесла на подносе три открытые бутылки «Туборга».

— Thank you, — манерно прогнусавил Поручик, окидывая официантку плотоядным взглядом, — за что пьем? А, — повернулся он к входной двери, — вот и наши гренадеры!

На пороге возник коренастый белобрысый парень в простой белой футболке, но весь пропирсингованный. Казалось, потертая ткань его черных джинсов вот-вот лопнет, уступив напору мускулистых ляжек. Его обветренное лицо с коротким носом и пухлым слюняво-ярким ртом, оттененным над верхней губой светлыми волосками, хранило печать простонародной наивности и какого-то трагического недопонимания.

— Это Лапоть, — констатировала я.

Его товарищ был не ниже метра восьмидесяти, стройный загорелый шатен с длинными волнистыми волосами и смазливой физиономией бисексуала. Я знала, что его кличка — Сэм.

Байкерскую амуницию Сэма, не считая серег, цепей и браслетов, составлял рыжий замшевый жилет на голое тело, светло-кофейные джинсы и коричневые «мексиканцы».

— Давай сюда, — махнул им рукой Поручик.

Усевшись за наш столик, который явно переставал быть «нашим», вновь вошедшие накинулись на пиво.

В кафе теперь во всю мощь ударных тарахтел тяжелый рок. Душераздирающий фальцет, казалось, соревновался с пронзительным воем электрогитары.

— Вот это дело, — причмокнул Поручик.

— А по мне лучше «Гансов» ничего нет, клево режут! — поделился своими музыкальными пристрастиями Сэм.

— А ты от чего тащишься, вундер? — обратился Поручик к Никите. — Небось от этого Питера-лидера?