Одна из нас мертва

Денива Роуз Одна из нас мертва

Jeneva Rose

One Of Us Is Dead

Cover design by Zena Kanes

* * *

Посвящаю моему мужу Дрю, сказавшему, что первое посвящение ему не считается, потому что на обложке той книги не настоящее мое имя.

Надеюсь, теперь считается, любимый.

1. Дженни

Настоящее время

– Я потратила тысячи часов, работая над внешностью этих женщин. Я наводила на них красоту, проводила им эпиляцию воском, стригла их, красила им волосы и ногти, делала им макияж, наносила на них загар, пудрила и массировала их. Я знаю чуть ли не каждый дюйм их тел. Но мне также знакомы и их демоны, их самые заветные и самые страшные тайны. То, что мы скрываем в самой глубине, чтобы не показывать миру темные стороны наших натур. Так можно ли сказать, что я удивлена тем, что произошло? Нет, нисколько. Я этого ожидала. Это был просто вопрос времени.

Я меняю позу, положив ногу на ногу под столом.

Напротив меня сидит детектив Фрэнк Сэнфорд, мужчина средних лет с суровым взглядом, резкими чертами лица и широкими плечами. Это классический детектив-работяга. Несмотря на то что он одет в костюм и галстук, вид у него совсем не лощеный и не утонченный. Его красные глаза говорят, что он работает слишком много и спит слишком мало. У нас с ним куда больше общего, чем ему когда-либо может прийти в голову.

– Откуда вам известны их самые заветные и страшные тайны, Дженни? Я имею в виду, вы что, являетесь также и их психотерапевтом? А я-то думал, что вы парикмахер-стилист, – замечает детектив Сэнфорд, выдвинув вперед точеный подбородок, покрытый щетиной.

Его взгляд каменеет, он пристально смотрит на меня и, перестав делать заметки, ждет моего ответа. Мы сидим друг напротив друга в ярко освещенной комнате для допросов. Воздух здесь спертый и холодный, и я не могу определить, то ли комната подстраивается под ауру детектива, то ли наоборот.

– В каком-то смысле я и то, и другое. Я не знаю, сколько времени вы, детектив Сэнфорд, провели в салонах красоты, но, находясь там, женщины болтают. – Я складываю руки на груди, глядя ему в глаза. – Особенно когда они сидят в креслах и у них есть уйма времени.

Я знаю, что этот малый никогда не бывал в салоне красоты, и дело тут не только в его неухоженном виде. По правде говоря, о моих клиентках я знаю больше, чем о членах моей собственной семьи, и особенно это относится к этой группе женщин. Я вижу каждую из них несколько раз в неделю. У них денег куры не клюют – по крайней мере, денег полно у их мужей, – и они могут позволить себе щедро тратить средства на ведение самой важной в их жизни войны – войны с воздействием времени на тело.

– Понятно. Вы являетесь владелицей салона красоты «Сияние», верно? – Он тихо стучит своей ручкой по столу.

– Да, я его единственная хозяйка, – киваю я.

Он опять начинает писать, делая заметки и стараясь ничего не пропустить.

– А как долго вы являетесь его владелицей?

Несколько секунд мои глаза блуждают, пока я вспоминаю, когда приобрела его.

– Около пяти лет.

– И все это время эти женщины были вашими клиентками? – Он морщит лоб.

– Нет, они стали моими клиентками только около трех лет назад. Салон «Сияние» не всегда был таким заведением, каким он является сегодня.

Он продолжает записывать и обводит что-то кружком. И я вижу слова в этом кружке: Прошлое «Сияния»?

– Понятно. Значит, вы знаете этих женщин три года и вас не удивляет, что это произошло? – Он вскидывает свои густые темные брови.

– Нет, не удивляет. Не дайте им ввести вас в заблуждение, детектив. Да, взятые по отдельности, они искренни и могут быть добрыми… Но собранные в одном месте, эти женщины совершенно токсичны.

2. Дженни

За три недели до убийства

Оливия опустила свою упругую тощую задницу в мое кресло и уронила свою большую сумку от «Эрме» на пол. Ее длинные роскошные волосы цвета красного дерева коснулись моего лица, когда она, беспечно тряхнув ими, перекинула их через плечо. Благодаря мне в них имелось идеальное сочетание затемненных и ярких прядей. Она была одета в откровенный красный брючный костюм; Оливия всегда имела в своем облике тот или иной оттенок красного цвета: это мог быть весь ее наряд целиком, яркая губная помада или какой-нибудь броский аксессуар. Этот цвет был ей более всего к лицу, он создавал у нее чувство уверенности, и она ни за что не появилась бы на людях в какой-либо другой обуви, кроме лубутенов на красной подошве.