Одна маленькая ошибка

— Ну и пошёл ты, идиот! В прошлый раз ты меня послал, сейчас… — слезла с кровати и, натянув шорты, открыла дверь: — Да кому ты будешь теперь нужен вообще? Без бабла, без тачки, без хаты, ещё и с подкидышем своим, — брезгливо кивнула на переноску.

— Уходи, — сквозь зубы прорычал Злобин.

— Сам вали, псих! — грохот двери сотряс стены.

Влад сел на кровать и с силой надавил на виски. Голова раскалывалась — кажется, нормально Бабон ему заехал, настроение было препаршивое.

Из переноски раздавалось кряхтение: ребёнок проснулся, но не плакал, тихонько копался, воркуя что-то на своём младенческом.

Час ночи. Сейчас Влад встанет, нальёт в бутылочку кипячёной воды, добавит четыре ложки молочной смеси, покормит этого троглодита, который ещё ни одного кормления не проспал — вскакивал как по будильнику каждые три часа, минута в минуту. Затем он поменяет ему обделанный подгузник, а потом будет укачивать до посинения, пока маленький диктатор наконец не уснёт.

Неужели его жизнь теперь всегда будет такой? Никаких девочек, тусовок, никакого алкоголя? И ведь Марина, хоть и тупая как пробка, но она же права — кому он будет нужен в двадцать три года с ребёнком на руках? У него ничего нет! Спортивная сумка со шмотками и ноутбук — всё.

И где он будет жить? Судя по всему — не сегодня-завтра Бабон его попрёт, останется только вернуться в Бутово, делить несчастные сорок метров с чокнутой матерью и маленьким мальчиком, у которого даже имени до сих пор нет…

Разве это жизнь? Разве об этом он мечтал?

Он уже сотню раз проклял ту злополучную ночь, когда по своей беспросветной тупости притащил в койку незнакомую девку и даже не подумал о предохранении. Не слишком ли высокая цена у такого, казалось бы, маленького промаха?

Но самым странным, иррациональным и даже пугающим было то, что он начал привыкать к этому маленькому засранцу.

В голове творился полный бардак: разум кричал, что будет лучше, чтобы мальчишка оказался не его, тогда моментально исчезнут все проблемы, он снова станет свободен, но в то же время в душе ковырялось сомнение — а что будет с ребёнком дальше?

Его отдадут в детский дом, куда же ещё.

Это словосочетание пугало Злобина с пелёнок; порой мать, в моменты злости, грозилась сдать его за провинности в интернат, и Влад всегда считал, что это самое худшее место на земле, что туда попадают только очень плохие дети, и жизнь там совсем не сахар. Сейчас он вырос и понимал, что попадают туда вовсе не плохие дети, а просто никому не нужные. Вот и этот мальчик, копающийся сейчас в своей переноске, выходит, совсем никому не нужен…

Тяжело вздохнув, нашёл на полу скомканную майку и надел как есть — не выворачивая с изнанки. Рассечённая бровь пульсировала и пекла, кажется, к утру расползётся знатная гематома.

Вести себя тихо не имело смысла — малыш резвился вовсю, кажется, кто-то выспался и пребывал в отличном настроении, в отличие от новоиспечённого "папочки", который вообще уже забыл, что это такое — спать.

— Весело тебе, да? Ну-ну, веселись, — проворчал себе под нос и сгрёб со стола пачку сигарет.

Открыв створку окна, запустил в комнату московскую ночь. Несмотря на то, что был конец августа, в воздухе уже витал аромат грядущей осени.

Если он правильно посчитал, то день «икс» наступит послезавтра. Будут готовы результаты анализа, от которого зависит его судьба и судьба маленького мальчика, которому не повезло появиться у нерадивой мамаши и не менее безответственного отца, кто бы им в итоге ни был. Влад, не Влад — какая разница. Родители мальцу достались самые что ни на есть отстойные.

— И что мы будем с тобой делать, а? А если ты мой? — обратился в пустоту, ощущая острую потребность выговориться. — Ты сам подумай — я же раздолбай! У меня ничего нет, и бабка у тебя будет полоумная. Так что молись, дружок, чтобы отцом тебе оказался не я, — выдохнул в окно струйку дыма и повернулся, взглянув на переноску. Увиденное заставило подавиться остатками никотина.

Прокашлявшись, выбросил недокуренную сигарету на улицу и приземлился на корточки возле кресла: из-за салатовых бортиков на него смотрели весёлые голубые глаза, белобрысая макушка неуверенно покачивалась из стороны в сторону.

— Ты что, на живот перевернулся? Сам?! Да ладно! Эй, парень, да ты меня разыгрываешь!

Увиденное повергло Влада в шок. Первое достижение! Его охватила самая настоящая гордость, такое искреннее, ни с чем не сравнимое чувство. Как будто он сам только что достиг чего-то невозможного.

— Ну ты даёшь! Вот это да! А ну-ка, ещё разок, — Злобин поднялся и перевернул ребёнка обратно на спину. Мальчик покряхтел, потолкал крошечной ножкой о сбитую в кучу пелёнку и вуаля! — уже лежал снова на животе. — Ай, маладца! Дай пять! А давай ещё? — протянул руки, чтобы перевернуть обратно, но мальчик протестующе захныкал. — О'кей, понял, ты голодный и злой! Сейчас всё будет!

На радостях схватил со стола жестяную банку со смесью и уже почти вышел из комнаты, как у двери его вдруг осенило…

Спешно вернулся обратно и стянул с кровати одеяло. Сложив в два слоя, расстелил на полу и аккуратно положил на него ребёнка.