Одна маленькая ошибка

Подняла голову и сразу же наткнулась взглядом на тёмный силуэт в раскрытом окне восьмого этажа. Напыщенный мажор! Даже «пока» не сказал.

Хорошо, что уже завтра она свалит из этой дурацкой Москвы и больше никогда в жизни его не увидит.

Шесть месяцев спустя.

Конец промозглого февраля. Пушистые снежинки кружили над головой, оседая на облезлом воротнике из искусственного меха. Лиза потрясла капюшон, сбрасывая подтаявшие капли.

И где носит эту Машку, договорились же у входа в универ встретиться!

Огромное здание, пятиэтажное, с величественными колоннами и множеством корпусов. Не то, что её шарага в их Трепендюевке — два облезлых этажа сущего кошмара: из окон дует, в столовой тараканы бегают, учебного материала не хватает. Да уж — ученье свет, не иначе.

В животе громко заурчало, Лиза надела варежки и обхватила ладошками живот. Хоть что-нибудь перекусить, так ведь и в голодный обморок можно грохнуться. А ещё ноги отекли — сапоги до конца не застегнулись, пришлось сверху джинсами прикрыть, чтоб не позориться.

На ступеньках курили студенты, преимущественно парни, перетаптываясь, чтобы хоть как-то согреться. Без шапок, носы красные, кроссовки на босу ногу.

Москвичи, мать их. Чтоб вас всех медным тазом накрыло, мажоры грёбанные!

— Чего уставился? — огрызнулась Лиза, отшивая глазеющего на неё очкарика. Тот лишь скривился и сразу же отвернулся.

Лиза всеми фибрами души ненавидела эту чёртову столицу, она ей всю жизнь испоганила!

— Лизка! — сбегая по порожкам закричала Машка и, раскинув руки, кинулась обнимать старую подругу. А она изменилась: волосы обстригла под ассиметричное каре, вместо прошлогоднего красного пуховика — короткая мохнатая шубка, губы стали заметно пухлее. Москва-обжора и её поглотила, наставив штампы и лишив индивидуальности. — Слушай, а ты поправилась, щёчки вон какие пухленькие! Ты точно в швейный поступила, не в кулинарный? — Машка прыснула, и две её тощие как селёдки подружки весело загоготали, поддерживая.

— Ага, маленько набрала. А ты наоборот, смотрю — кожа да кости, совсем туго у тебя тут с деньгами в Москве, да? — не растерялась Лиза.

Машка снова рассмеялась, в языке блеснул камешек пирсинга.

— Я бы перекусила чего-нибудь, где тут у вас столовка? — покрутила головой Лиза: есть хотелось неимоверно, не до обмена любезностями.

— Да зачем столовка? Там народу — не протолкнёшься сейчас, пойдём к нам, — обернулась, — да, девчонки? Катька вчера лазанью с цукини и ревенем приготовила.

— Чего приготовила? — скривилась Лиза, но за подругой всё-таки пошла.

Нет, Машка всё-таки изменилась, даже говорить стала иначе. Лиза не завидовала, нет, скорее, её просто злило, что у подруги всё получилось, а она неудачница: из одного захолустья перебралась в другое, ещё и вляпалась в такое дерьмо, что не знала, как теперь отмыться. Да и отмоешься ли вообще когда-нибудь от такого?

Войдя в чистенький подъезд, всем табором забурились в лифт. Кабинка с лёгким гудением поплелась на одиннадцатый этаж.

Машка словно не замечала подругу детства — перешучивалась с селёдками, без умолку обсуждая какого-то Дэна. Впервые в жизни Лиза чувствовала себя лишней в компании Маши.

Всё, она теперь осталась там, за бортом, не пришей кобыле хвост, у Машки теперь новые другини — столичные чики ивановского разлива.

— Ну вот тут мы с девчонками квартиру снимаем, клёвая, да? — похвалилась Машка, вешая свою шубку из драной выдры на витиеватый крючок.

— Ага, клёвая, — задирая джинсы, пропыхтела Лиза: пот стекал в три ручья, «собачку» заело, и сапог словно приклеился намертво к одутловатой ноге.

— А ты чего вообще приехала? Просто в гости? Позвонила так неожиданно, прям как снег на голову, — щебетала Машка, расчёсывая у зеркала свои сосульки. — Вроде не каникулы сейчас. К нам лучше летом нагрянуть, вот в июне… напри…мер… — запнулась, разглядывая сквозь отражение округлившийся живот подруги. Резко развернулась, выставив вперёд указательный палец: — Ты чё, мать, беременная, что ли?

— Нет, блин, это я так плотно позавтракала, — Лиза повесила свой пуховик поверх «выдры» и одёрнула тёплый свитер крупной вязки.

Она не просто поправилась — она растолстела просто мама дорогая! Килограмм пятнадцать уже набрала, не меньше. Гены пальцем не раздавишь, а маменька у неё пышка будь здоров.

— Очуметь просто, вот это да, — Машка прикрыла рот ладошкой и изумлённо покачала головой. — Ты чё, получается, замуж, что ли, вышла? И смотри ведь — ни слова, даже фотку нигде не выложила.

— Да не выходила я никуда, — буркнула Лиза и осмотрелась по сторонам. — Может, пойдём уже поедим?

Лиза поглощала что-то непонятное с чем-то непонятным, но было вкусно. Поливая обильно хлеб низкокалорийным майонезом, с аппетитом уминала всё без разбора. "Хреноматрица с цукини" проскочила, как и не было, следом в ход пошли вареники и остатки вареной картошки.

Селёдки вжались в уголок, смотря на гостью как на дикарку; одна, с выбеленными нарощенными паклями, даже носик скривила, деловито помешивая в кружке какую-то бурду.