Одна маленькая правда

Алтунин украдкой глянул в стенную щель. В большой комнате стоял стол, посередине которого мерцал свет керосиновой лампы. На столешнице была разложена карта, со схемой города и прилегающей местностью. Трое солдат были в комнате: один стоял у входной двери, двое других сидели на разбитом диване. Руки свои они положили на автомат, готовые в любую секунду открыть огонь.

За столом сидел человек лет пятидесяти, в форме подполковника немецкой армии. Его аккуратно убранные волосы уже тронула седина, а угловатое лицо покрылось мелкими, разбегающимися у глаз морщинами. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он опытный военачальник и через многое прошел. Рядом сидел лейтенант и командир механизированного корпуса – видимо подполковник ставил перед ними боевую задачу. Больше ничего рассмотреть было нельзя, керосиновая лампа плохо горела.

– Подполковника берем, остальных в расход, – шепотом сообщил Алтунин. – Стрелять прицельно, огнем не поливать.

Он подкрался к двери. Разведчики тянулись за ним, точно хвост удава, бесшумно и плавно. В разведшколах их обучали выживать в лесу, бесшумно передвигаться и многому другому, но Елагин был простым рядовым-пехотинцем, он не обучался в разведшколе и даже не знал, что такие есть. Осколок стекла предательски хрустнул под его ногой. Немцы, как коршуны, повернули головы и насторожились. Офицеры потянулись к кобурам, голос подполковника оборвался на полуслове. Солдаты начали подниматься с дивана, а тот, что стоял возле дверей, вышел из комнаты.

Важнейший фактор внезапности был потерян. Алтунин выхватил нож и бросился на солдата, повалив его на пол. В комнату ворвались разведчики и открыли огонь. Елагин очередью из автомата убил еще одного, не успевшего даже наставить на противника оружие. Младший командирский состав был убит, но пуля, выпущенная из пистолета подполковника угодила в плечо бойцу.

Алтунин с силой ударил подполковника прикладом в грудь. Разведчики кинулись на него и через мгновение офицер был связан и обезврежен, во рту у него был кляп, сделанный и оставленного на столе носового платка. Все это произошло в несколько секунд, слишком быстро, чтобы успеть что-нибудь подумать. Солдаты собрали со стола карты и документы, после чего начали быстро спускаться с лестницы, таща за собой упирающегося подполковника.

Выйдя на улицу, они быстро направились в обратный путь. Сзади раздался топот ног и выстрелы. Иногда кто-нибудь из разведчиков оборачивался и выпускал наугад короткую очередь.

Для Елагина это было похоже на страшный сон. Черные глазницы окон продолжали глядеть на него, смеяться и улюлюкать, беззвучным, но жутким скрежетом зубов-осколков. Герман все ждал, что сейчас его настигнет пуля. Неожиданно, он повалился на разбитую мостовую, а затем кубарем скатился в открытый подвал, пересчитывая ребрами ступеньки. А когда наконец стукнулся о камень, лежал, зажмурив глаза и боясь пошевелиться. Некоторое время он был уверен, что все-таки поймал свою пулю, но никакой резкой боли так и не почувствовал. Ноги Елагина подкосились не от ранения, а от страха, и когда солдат понял это, к чувству ужаса примешалось чувство стыда. Он обхватил руками голову и беззвучно взвыл.

Но надо было подниматься, срочно вставать и догонять своих, пока он не потерял их из виду. Сами они уже не вернутся, таков военный закон: если захватил языка, уже не оборачиваешься, кто отстал – тот отстал. Герман открыл глаза и начал осторожно опираться на локти, как вдруг увидел над собой дула автоматов, так близко, будто бы какое-то существо, наклонившись, смотрело на него пустыми отверстиями вместо глаз. На шинелях солдат он заметил орлов с распростертыми крыльями, и больше не смог запомнить ничего. Холодный пот пробежал по его спине, а сердце, подпрыгнув в груди, забилось учащенно, так, что даже немцы, казалось, слышат его испуг, слышат его дрожь и прерывистое дыхание. Герман бросил автомат и медленно поднял руки вверх.

Обыск и допрос

Стоя под угрожающе наставленными глазницами автоматов, Герман Елагин чувствовал, как, залезая во все карманы, его ощупывают руки немецкого офицера, беспрерывно бранящегося и ругающегося. Ловкие пальцы пробежали по ребрам, опустились к поясу, а затем прошли по ногам.

– Jacke! – Выкрикнул один из солдат, указывая на пленника. – Jacke! Schnell!

Все те же ловкие и крепкие пальцы рывком сорвали с Елагина куртку, проверяя ее на наличие тайников. Бесцеремонно, разрывая теплую подкладку и распотрошив все карманы, офицер откинул уже не нужную вещь в сторону. Герман стоял, как вкопанный, боясь шевельнутся, чтобы ее поднять – слишком страшно горела искра в этих бездонных глазах.

– Leer. – Удовлетворенно кивнул он: «Пусто» и прибавил по-немецки: – Ни оберегов, ни фотографий. Нам будет трудно на него давить.

– Не волнуйся, – в тон ему ответил другой, – этот не похож на опасного человека. Посмотри, как дрожат его колени. Если не умрет от страха – это уже будет огромным плюсом для нас. Ведите его! Vorwarts.