Одна на две жизни

Коснулся губами губ — и сам внутренне сжался, не зная, что за этим последует. Но с той минуты, как она вошла, он хотел эту женщину. Вот такую — с растрепанными волосами, в мятом платье, перепачканном в пыли и трухе из старого шкафа, босую, пахнущую потом и той же пылью. Женщину, из-за которой он почти не спал всю прошлую ночь, за которой он двое суток носился по городу, лез под пули и был ранен. Женщину, которая его ненавидит и презирает. И даже боль в ране не могла заглушить этой жажды обладания.

И она не оттолкнула его, а лишь оцепенела от неожиданности, застыла, как парализованная, а потом тихо выдохнула, обнимая за шею, и ее губы наконец-то задвигались, отвечая.

Он нашел в себе силы прерваться, чуть отстранился, глядя ей в глаза. Она тяжело дышала, словно пробежала весь путь от университета сюда без остановки. Но сидела на его колене, обнимая за шею. Левая рука Ариэла по-хозяйски лежала у нее на талии, правая, как неживая, покоилась на коленке Агнии.

Надо было что-то сказать, что-то сделать, но Ариэл, который в мечтах не раз себе представлял, как это может произойти у них в первый раз, не знал, как быть.

— У тебя… выпить есть? — спросил он хриплым голосом.

— Нет. Не знаю. — Агния растерялась. — Наверное нет. Только вино…

— А чего-нибудь покрепче?

— Покрепче нет. Марек же много не пил, а я…

А женщины не пьют вовсе. Леди пьют только шампанское и иногда — легкое вино, по праздникам, в строгом соответствии с этикетом. Белое — под рыбу, красное — под мясо.

Марек. Опять Марек. Ариэл почувствовал раздражение.

— А это обязательно — пить?

— Да. — И плевать, что она может подумать не то. — Сейчас мне это крайне необходимо.

— Ну, может, у Лимании есть? Она же все время что-то печет. Может быть, я разбужу ее и спрошу?

— Не знаю.

Как ни странно, у горничной на кухне нашлась початая бутылочка рома — как объяснила сатирра, она время от времени добавляла несколько ложек в тесто, чтобы выпечка была пышнее. Ариэл конфисковал всю бутылку и поднялся наверх. Плеснул напиток в две рюмки.

— Это мне? — ахнула Агния.

— Тебе. Ты перенервничала, тебе надо успокоиться.

— Ну и запах. — Она осторожно понюхала темную жидкость.

— Это же ром! Вот так! Одним глотком, сразу! — Он левой рукой придержал ее локоть, заставив буквально опрокинуть в себя напиток. Пока Агния кашляла, расправился со своей порцией и, убрав рюмку, притянул женщину к себе. — А теперь…

На сей раз Агния отстранилась первая, отворачиваясь.

— Ты невозможный человек, Ариэл Боуди, — заявила она. — Ты что себе позволяешь?

— Пока еще ничего. — Он обнимал ее одной рукой, оберегая правую, и тихо ненавидел свою временную ущербность, особенно сейчас, когда женщина его мечты была так близка и доступна.

— Но… я же чувствую!

— Ах это… — Он рассмеялся. — Агни, давай-ка снимем эти грязные тряпки и переберемся в постель.

— Ты что мне предлагаешь? Ты… ты… — Она уперлась ладонями в его голую грудь, но совсем отстраниться не получилось. Ариэл наклонился, касаясь губами ее уха.

— Я хочу тебя, Агни. Давно хочу. Не отталкивай меня, пожалуйста!

Он тихо коснулся губами ее шеи, пощекотал языком мочку уха, и Агния вдруг тихо застонала, раздумав вырываться. Ноги неожиданно подогнулись, и, чтобы не упасть, женщина обвила руками шею мужчины, прижимаясь к нему. Волна забытого наслаждения родилась где-то внизу и вмиг поднялась, затопив все ее существо с головы до ног.

— Ты… ты что со мной делаешь?

— Тш-ш… — Он нашел ее губы. — Не надо ничего говорить.

И он действительно не дал ей такой возможности.

Утром он проснулся от тихих всхлипов. После вчерашнего нервы все еще были напряжены до предела, и он встрепенулся, приподнявшись на локте. Агния лежала, отвернувшись, и тихо плакала в подушку.

— Агни? — забывшись, он протянул правую руку и, поздно спохватившись, заметил на сбившейся повязке проступившие пятна крови. Боль тут же стрельнула в шею, напомнив о себе. — Ты опять? Агни, что случилось на сей раз?

— Ма… Марек, — послышалось сквозь рыдания. — Марек… что же мы наделали?

— Тьфу ты! — Ариэл откинулся обратно на подушки, неловко потянулся, подтаскивая женщину поближе левой рукой. Она упиралась, сколько могла, но потом поддалась и повернулась к нему, спрятав лицо на плече. — И это все? А я-то думал…

— Ты не понимаешь, — глухо, ему в подмышку, пробормотала Агния. — Я изменила Мареку!

Ариэл почувствовал настоятельное желание кому-нибудь хорошенько врезать.

— Мар умер, — вздохнул он. — А ты — жива…

— Жива, — всхлипнула Агния, — чтобы помнить его и хранить ему верность. Я изменила его памяти…

— Не пори чушь, — резче, чем хотелось, оборвал Ариэл. — Изменить его памяти — значит забыть. Значит предать те идеалы, за которые он отдал жизнь. А ты его помнишь. Он навсегда останется у тебя в сердце.

— Мне его так не хватает, — с тоской промолвила женщина.