Одна на две жизни

— Да, — ответил за нее Ариэл.

— О вас речи нет, — прогудел Холодный Туман. — Вы доставили сюда эту мумию. Я спрашиваю у женщины. Вы узнали его?

Агния задержала дыхание. Ей не нужно было сосредотачиваться — ужасное видение так и стояло перед глазами.

— Да, — услышала она свой голос.

— Это был…

Светлые волосы. Линия носа — то есть той его части, что осталась… Излом бровей… Подбородок с милой ямочкой…

— М-марек…

— Вы уверены?

Она кивнула. Мысль о том, что она могла ошибиться и что тогда пришлось бы смотреть второй раз, повергла в ужас. Все что угодно, только не это!

Следователь вздохнул. Человечка оказалась обычной. Она боялась смерти. Что ж, это нормально для самок. Им ведь не приходится смотреть в лицо опасности.

— Я понимаю, что не должен этого говорить, но мы должны иметь полную гарантию. У вашего мужа были какие-нибудь особые приметы? Шрамы? Нанесенные при жизни на тело знаки? Может быть, родимые пятна?

— Родинка, — прошептала Агния. — У него была родинка там, на спине. Между лопаток. И еще вот тут, — показала на свою грудь. Слезы сами полились из глаз — не к месту вспомнилось, как однажды она, в первые дни после замужества, поддавшись минутному порыву, поцеловала мужа как раз в родинку на спине. И потом несколько дней чувствовала себя безнравственной, потому что была убеждена, что порядочные жены так не поступают. Для поцелуев есть губы, лоб, щеки, запястья, но никак не… остальное тело. Так ее воспитывали в пансионе. Так она сама была убеждена, пока Марек, а потом Ариэл не доказали ей обратного.

Холодный Туман кивнул дежурному, и тот откинул простыню, бесцеремонно — Агния видела со своего места и одновременно возмущалась и ужасалась — переворачивая останки ее супруга на бок.

— Есть, — сказал он. — Аккурат между лопаток. На груди смотреть? На правой или на левой?

— На левой, — прошептала Агния и покраснела.

— Ага, — кивнул лекарь. — И такая тоже имеется.

— Других меток нет, — добавил Ариэл. — Это я весь в шрамах. Если будут опознавать меня, не ошибутся.

Агнию всю затрясло, но почти сразу дрожь прошла.

— Значит, вы можете подписать протокол опознания? — уточнил следователь. — Если так, прошу пройти за мной!

Ариэл помог ей подняться, но Агния неожиданно остановилась:

— Нет. Подождите! Я хочу последний раз на него посмотреть! Это можно?

Дежурный только покачал головой, видимо сомневаясь в наличии у женщин ума и логики, но Холодный Туман лишь качнул рогами в знак согласия, и простыню откинули опять. Ариэл взял ее под локоть, но Агния сбросила его руку:

— Нет. Я… со мной все хорошо.

Не чувствуя под собой ног, двигаясь как во сне, она подошла к столу, на котором лежало то, что осталось от того, кто еще недавно был ее мужем. От жуткого запаха кружилась голова. Изуродованное смертью лицо одновременно притягивало и отталкивало взгляд. Но это было лицо Марека. Каких-то четыре месяца назад она последний раз видела его в гробу. Такого спокойного, такого живого, что не хотелось верить в его смерть. Может быть, она потому и не поверила в нее сразу? Может, потому и спокойно воспринимала визиты его призрака среди ночи, что чувствовала — тело, лежавшее в гробу, не было совсем мертвым. А сейчас оно мертво и стремительно разлагается — быстрее, чем положено покойнику.

— Что они сделали с тобой, милый? — прошептала она.

— Мумию, — прозвучал за спиной голос Ариэла. — По рецепту древних кайтаррцев. С точным соблюдением всех технологий. С точки зрения теоретической науки Фил Годвин действительно совершил прорыв. Он реконструировал весь процесс, внес вклад в историческую науку, но, увы, захотел пойти дальше и свернул не туда.

— Замолчи! — от злости куда-то делся весь страх. — Как ты можешь? Это же Марек! Мой Марек! Прости меня!

И, не помня себя, Агния упала на колени перед столом, прижимаясь лбом к его жесткому краю.

Ариэл стоял позади, не делая попыток прикоснуться и как-то утешить плачущую женщину. Тот далекий день встал перед глазами, как будто это было вчера.

…Темная громада старинного кургана, скрывавшего под собой подземелье Духов, почти сливалась с ночным беззвездным небом. Лагерь разбили на некотором расстоянии, не рискуя подходить вплотную. Уж слишком жуткими слухами обросло это место. Пламя костра очерчивало круг света, но дальше темнота стояла стеной. Кусты казались затаившимися чудовищами. Что-то шуршало, потрескивало, шелестело — то ли ветер, заодно задевавший огонь и утаскивавший куда-то дым, то ли ночные зверьки, то ли менее безобидные обитатели.

— Что это? — Фил Годвин даже подпрыгнул, когда на границе света и тени промелькнул какой-то силуэт. — Там! За кустами…

— Не обращай внимания. Это, наверное, пикси. Эти холмы, — Марек указал вдаль, — их вотчина.

— Пикси, — повторил Фил. — А я думал, они водятся только на болотах.

— Пикси водятся везде.

Плеснула вода в близкой речке, да так, что Фил опять встрепенулся:

— А там тоже пикси?

— Откуда я знаю? Сходи и посмотри.

— Ну уж нет! Я лучше тут посижу.