Одна на краю света

Итак, к моим изначальным 11 килограммам продуктов (1 кг риса, 1,5 кг геркулеса, 3 кг гречки, 2 кг сахара, 1 кг шоколада, 1 кг сухого молока, 0,5 кг топленого и 0,5 кг сливочного масла, 300 г соли, 100 г чая, немного лаврушки и черного перца) прибавились все продуктовые запасы, что находились в моторке: буханка хлеба (в магазине Канчалана я купила одну буханку, и теперь их стало две), почти полную пачка маргарина (граммов четыреста), две банки тушенки (еще одна была от дедушки Петрова), граммов 800 сахара, полкило макарон, стеклянная банка кабачковой икры, 4 пакетика супа, пачка чая (250 г) и пакетик кофе. Таков был теперь мой стратегический запас, а гарантированное местонахождение людей впереди по маршруту было только на побережье Северного Ледовитого океана.

Бурлак на Канчалане

Было уже полдевятого вечера, и можно было вставать на ночевку, но мне хотелось посмотреть, как я смогу идти против течения, влезут ли теперь все вещи внутрь каяка. К тому же я была возбуждена, мне хотелось действовать. Все продукты внутрь окончательно не залезли, из кормы на коврик-сиденье высовывались буханки, банку икры я просто поставила под ноги. В общем, садиться в каяк теперь стало не совсем удобно, а делать это, как я предполагала, предстояло часто при перечаливании с берега на берег.

Ширина протоки, в которую мы въехали, была всего метров двадцать. Река делилась на рукава гораздо чаще, чем было показано на моей карте-«пятикилометровке», я лишь приблизительно предполагала, где нахожусь. По подсчетам, меня забросили от поселка по реке километров на 80. Немного вверх мне удалось пройти на веслах, но вскоре течение усилилось. Я шла вдоль мелкогалечной отмели и, нагнувшись, держа каяк за обвязку, проводила его вперед. Шлось довольно легко, я успокоилась и поняла, что занимаюсь баловством. Было ясно, что пора доставать длинную веревку и привязывать к лодке, чтобы вести ее, не сгибаясь в три погибели. Веревка была далеко в корме, и это обстоятельство остановило меня на ночевку.

Небо было безоблачно. Днем дул ветер, к вечеру он стих, непогоды, вроде, не намечалось, но все же я решила поставить и палатку, и тент. Мало ли что? Да и вообще хотелось проверить: легко ли ставить мой домик на галечнике. До этого я испытывала тент лишь в Подмосковье, на земле, и здесь, на берегу лимана, на мягком болотном фунте. В этом же месте тундрового берега поблизости нигде не было. Галечники были очень обширные и кончались плотной стеной кустов. В кустах таились хищные комары, и близко приближаться к этой зеленой стене, чтобы использовать ее для поддержки палатки, не стоило. Еще недавно галечник был залит водой — песок среди гальки местами не высох. Колышки в такой грунт, естественно, втыкались с трудом и сильную нагрузку не держали. А крупных камней не было в принципе — вся галька как на подбор была не больше трех — пяти сантиметров в диаметре.

Мне приглянулась яркая посреди голого галечника лужайка низкорослого цветущего иван-чая. Цветки этого растения были даже крупней, чем родные подмосковные, а стебельки совсем маленькие. Однако и верхний сантиметровый слой земли, где ютились эти крохи, не помог удержаться колышкам. Некому было придержать основные коньковые стойки, пока я закрепляла бы их несколькими растяжками. Меня выручили коряги плавника — колья тентовых растяжек я заваливала ими.

Я долго ворочалась и не могла заснуть в этот первый день по-настоящему далекого отрыва от людей, сомнения закрадывались в голову. Но сон вылечил меня от пессимизма.

Утром комариное жужжанье заглушило все окрестные звуки. Полным безветрием и ясным небом встречало меня утро на краю света. Не меня ли пугали холодом, ветром, снегом? На Чукотке ли я? В палатке от рано взошедшего жаркого солнца стоит духота. Бегу искупаться, чтобы очухаться, комары облепляют все тело. Как роем клубились всю ночь вокруг палатки, так теперь и ринулись за мной. На галечнике у воды встречаю свежие следы лося — все веселее на душе, я здесь не одна.

Первые дни решаю питаться в основном хлебом и маргарином. Раз дали, надо использовать, быстрее уничтожать. А через несколько дней, когда начнется недоедание, подкатит голод, открою банку икры и сразу съем ее всю целиком.

Загружаю каяк, с прибавлением продуктов оптимизирую расположение вещей. В корму, за четвертый шпангоут, засовываю узкий гермомешок, в котором бережно завернутые в пенал и рюкзак лежат три газовых баллона. Завернуты они для предохранения гермомешка от пробоин при возможных ударах о камни, ведь нижний край баллонов жесткий. Теперь добавляю к ним банки тушенки — не хочу, чтобы они болтались по каяку и ржавели. Одна все же никак не лезет, что ж, придется съесть в ближайшее время. Поверх этого гермомешка просовываю топорик.

Веслом пропихиваю в нос, за первый шпангоут, круглый котелок с посудой. В носу же лежит и гермомешок со спальником и практически всей моей одеждой, только пуховая жилетка не помещается в нем. Высокие громоздкие ботинки прочно завоевали свое место по бокам поверх этого мешка.