Одна на миллион

За стойкой ресепшена сидели три девушки. Вот эти, причём все три, вполне ничего такие. Молодец, папочка, эстет. Окружил себя молодыми красотками. А, может, и не просто эстет.

Я наблюдала за ним и за красотками, но все три одинаково любезно пожелали ему доброго утра. Он же только сухо кивнул, не выразив ни единой эмоции, и направился в свой кабинет, массивную дубовую дверь которого украшала позолоченная табличка с вытравленным: Генеральный директор Рязанов Сергей Иванович.

Впрочем, в свою обитель он заглянул лишь на пару секунд – оставил портфель, вновь вернулся к стойке ресепшена, велел одной из красоток с кем-то связаться по поводу Мегета и покинул приёмную. А я, как хвостик, за ним по пятам.

Мы спустились на шестой этаж. По коридору отец вышагивал вальяжно, широким хозяйским шагом. Я на своих тончайших шпильках семенила, звонко цокая, следом и заодно изучала таблички на дверях: главный бухгалтер, директор по персоналу, начальник пресс-службы Соболев В.С.

На этом наш променад завершился. Отец вошёл в кабинет Соболева В.С., как в свой собственный.

– Приветствую, Вадим Сергеевич, – раскатисто и громко возвестил он о нашем появлении. – Как и договаривались, привёл к тебе свою дочь. Будет работать под твоим руководством.

– Доброе утро, Сергей Иванович, – ответил мой начальник.

Широкая спина отца заслоняла меня от него, а его от меня, но в отражении стеклянного шкафа я увидела, как из-за стола нам навстречу встал мужчина. Тут отец шагнул в сторону, я перевела взгляд на хозяина кабинета и… онемела. Чёрт, чёрт, чёрт! Только не это! Только не он!

Но это был он. Брюнет из беседки. Я узнала его моментально. Как там я его назвала? Отцовский холоп? Или лакей? От стыда мне сделалось душно и тошно, хоть сквозь землю провались.

О том, что он пару месяцев назад видел меня в нелучшем виде я старалась вообще не думать, мне и без того хватало потрясения, даже от сонливости сразу не осталось ни следа.

Он подошёл к нам, поздоровался за руку с отцом.

– Знакомься, моя дочь Лина, – повернулся ко мне отец.

– Рад знакомству, – отозвался брюнет совершенно ровным голосом, хотя по его взгляду я поняла – он тоже, вне всякого сомнения, узнал меня.

Губы тронула едва заметная ухмылка, а в чёрных глазах промелькнуло выражение наподобие: ну вот и встретились.

– Введи её немного в курс дел сам или кого-то из своих попроси.

– А в какое направление лучше определить вашу дочь?

Отец шумно вздохнул, посмотрел на меня так, будто его язва внезапно разболелась.

– Тут уж сам на месте смотри. Образования у нас, увы, никакого, опыта тоже. Ничего мы не знаем и ничего не умеем. Так что, по большому счёту, без разницы. Но ничем мало-мальски важным, естественно, её не озадачивай. Так, мелкие всякие поручения давай, потому что Лина у нас мастер по созданию проблем.

Я послала отцу в ответ взгляд, полный ненависти. Мало того, что и так ужасно не по себе, так ещё и отец меня перед ним позорит. Фактически, назвал дурой и обозначил единственную функцию, на которую я способна – быть на побегушках. От гнева и обиды у меня перехватило горло.

– Только, Вадим, говорю сразу: никаких ей поблажек. Не думай, что раз она моя дочь, то ей можно тут бездельничать. Нет! И всякие промахи ты тоже не должен спускать ей с рук. Она у нас и так слишком избалована и ленива. Поэтому никаких ей послаблений.

– Я понял, – кивнул черноглазый и снова стрельнул в меня взглядом.

– Мне надо, чтобы она не просто просиживала зад, а реально работала. А если будет отлынивать от дел или косячить, наказывай так же, как наказал бы любого другого сотрудника.  

– Я вам тут случайно не мешаю гадости про меня говорить? – не выдержала я.

Но отец проигнорировал мою реплику и продолжил как ни в чём не бывало. А этот ещё и ухмыльнулся, сволочь. Оба сволочи!

– Я серьёзно, Вадим. Она должна пахать у тебя вовсю и получать за свои косяки то, что полагается. Облажалась – наказывай.

Отец совсем свихнулся! Чтобы я, Лина Рязанова, пахала! Если бы взглядом можно было испепелять, то от отца остался бы сейчас дымок. И черноглазому с его ухмылками я бы тоже подпалила бока. Не прощу им этого унижения! Мама бы сейчас… Я мысленно осеклась. Сердце снова больно кольнуло.

Ни слова не говоря, я направилась прочь из кабинета Соболева.

– Куда направилась? Лина, стой, – бросил мне в спину отец, но теперь я его проигнорировала и с гордым видом вышла в коридор.

Однако убегать не спешила, а замерла и прислушалась. Из-за двери донёсся приглушённый голос черноглазого.

– Как-то вы чересчур жёстко с ней, Сергей Иванович…

– В чём жёсткость, Вадим? Я требую к ней такого же отношения, как к любому другому сотруднику, ни больше ни меньше.

– Ну, она не успела ещё и начать, а вы уже наказаниями стращаете.

– Так потому что я знаю свою дочь. Она лентяйка каких поискать, но строит из себя королеву, хотя во всём, понимаешь, буквально во всём – полный ноль. Слова на неё не действуют вообще никак. Ничего она не хочет, ничто ей не интересно. Интересно вот только по клубам с дружками своими наркоманами да пьяницами шляться.