Одна на миллион

Не разрывая поцелуя, он приподнял меня над полом и в следующий миг я, охнув, упала на кровать. Спины коснулся мягкий ворс покрывала. Соболев на секунду выпрямился, зачарованно глядя на меня сверху вниз, быстро стянул с себя футболку, и снова опустился, упершись локтями, чтобы совсем уж не раздавить меня. Мне всё равно было тяжело, но отчего-то это безумно заводило, как и его одуряющий запах, и взгляд с поволокой, и рваное дыхание, и мускулистые плечи.

Вадим склонился ниже, покрывая моё лицо, шею, ключицы, грудь хаотичными, жадными поцелуями. И от каждого поцелуя, от каждого прикосновения по телу будто проходил электрический разряд, и меня то и дело выгибало. Я задыхалась, плавилась в тягучей жаркой истоме, с губ срывались то стоны, то вздохи, то шёпотом непонятное «пожалуйста»… Он тоже выдыхал, опаляя кожу, сбивчиво, сумбурно, как в лихорадке: люблю… моя… единственная… Я обвила его талию ногами и подалась навстречу, уже изнемогая от нетерпения. И только сдавленно ахнула, когда он вошёл в меня, двигаясь сначала неторопливо, затем всё быстрее, пока разрядка, яркая как вспышка, не свела сладкой судорогой тело.

А в Листвянку мы не поехали.

53

Вечером мы перевозили мои вещи в Солнечный – Вадим уговорил меня переехать к нему. Ну как уговорил? Я не очень-то упиралась. Не оставаться же в квартире с мышами, а пока что-нибудь приличное подыщешь…

Ну и конечно, мне хотелось быть с ним, жить с ним, видеть его каждый день.

– Твоему отцу всё равно надо будет сказать, – завёл он всё-таки неприятный разговор, сгрузив мои сумки в прихожей.

– Я вообще думать про него не хочу.

– А он про тебя всё время думает.

– Угу. Гадости он про меня всё время думает.

– Каждый день спрашивает меня про тебя. Беспокоится очень.

– Знаешь, что он мне наговорил, когда я ему позвонила? Что я себе любовника богатенького хочу завести и жить за его счёт. Потому что я больше ничего из себя не представляю, и никто на работу меня не возьмёт.

– Знала бы ты, что он нам на планёрках говорит, – хмыкнул Вадим, – ну, когда что-нибудь не получается. Даже смешно порой. В понедельник может назвать тебя гением, а во вторник всплывёт, допустим, какой-нибудь косячок, и всё, ты уже идиот, бездарь, дармоед и далее по списку. А потом, в среду, ты опять гений. Ну просто твой отец такой человек. Совсем не умеет держать себя в руках. Но тебе он точно желает добра.

– Угу. И что, тебя это не оскорбляет? Ну, когда он вот так…

– Нет, я же знаю, что это не так. Да и он сам так не думает, просто таким образом выплёскивает свою досаду или злость. Я к таким вещам отношусь философски: собака лает – ветер уносит.

– Всё равно не хочу его видеть.

– Но если он спросит опять про тебя, я не смогу соврать. Мне придётся сказать ему, что мы… вместе.

– Говори. Пожалуйста. Только не забудь добавить, что я с ним больше не желаю иметь ничего общего.

Настроение у меня, конечно, подпортилось, но ненадолго. Вадим подошёл сзади, обнял меня, выдохнув в ухо: «Пойдём покажу тебе спальню».

* * *

А в воскресенье вдруг резко похолодало, и выпал снег. Так не вовремя, так рано.

– У тебя только этот плащик? – спросил обеспокоенно Вадим.

– Ну да. Но я не поеду к отцу за тёплыми вещами, – предупредила я. – Я ещё не готова, я ещё сильно на него обижаюсь.

– Ясно, – не стал он спорить. – Тогда надо что-то купить. Завтра снова заморозки обещают.

Ну, по магазинам пройтись я всегда рада. И вдвойне было приятно пойти за покупками с Соболевым. Было в этом что-то такое особенное, трогательное и многообещающее. Как будто мы уже семья.

Мы с ним отправились в торговый центр, где в прежние времена чаще всего с девчонками совершали набеги на бутики. Там было несколько вполне приличных магазинчиков. И что удивительно – Соболев не скучал в ожидании, пока я себе что-нибудь подберу, а довольно активно участвовал в поиске: это пальто слишком короткое – заморозишь…, в этом у тебя прям косая сажень в плечах…, это ничего, но цвет тебе не идёт. А некоторые варианты так вообще обсмеял, чем, по-моему, обидел девушку-консультанта, но зато правда помог определиться с выбором. В общем, я обзавелась не только новым пальто, так же он купил мне и кашне к нему, и полусапожки, и сумочку. А я, хоть и стеснялась немного, но осталась чрезвычайно довольна приобретениями.

Шелестя пакетами, мы направились к эскалатору и столкнулись с Киселёвым. Он был с какими-то своими друзьями, поэтому подошёл только поздороваться:

– Ужасно хочу поболтать с вами, но… мы тут с пацанами… Энжи, вечером дома будешь? Если что, заскочу, – на ходу бросил Руслан.

– Нет, я там больше не живу.

Киселёв аж приостановился и вернулся к нам.

– Как не живёшь? А где ты теперь?

– Ну, мы с Вадимом теперь живём вместе. У него. Это в Солнечном.

Киселёв округлил глаза, потом покачал головой и хмыкнул.

– О как! Надоело по ступенькам ползти, да, Энжи? Ну ладно, не ссорьтесь там, на крыше, ответственные люди.

И он умчался к своим «пацанам».

– Что курит твой хороший друг? – поинтересовался Соболев.

Я развела руками.

* * *