Одна ночь

По радио снова спокойно и мерно начинает стучать метроном.

Даша. Мамочка, если бы ты знала, какая у нас сейчас работа. Самая спешная, самая серьезная.

Марфа. Ты не дойдешь до завода.

Даша. Дойду, ведь я твоя дочь.

Быстро входит Архангельская.

Архангельская. Руку! Да не пять пальцев, а пульс… Да… Ничего… Ровный. Пусть только война кончится – пойду на медицинский факультет. У меня сил хватит, черт побери, и на две профессии. Я очень рада. Вы на ногах.

Марфа. Спасибо вам.

Архангельская. В санитарной сумке у меня есть сульфидин, и диуретин, и стрептоцид. Все добыла. Вы зачем встали? Сидите!

Даша. Мне надо идти на завод.

Архангельская. Я запрещаю вам! Черт меня побери! Раз в сто лет видишь результат своей работы, а вы меня хотите лишить этой радости. Я требую, чтобы вы шли ко мне. У меня тепло. Мама ваша посидит возле. Я сбегаю к военному прокурору насчет этих проклятых бревен, вернусь и на рояле вам поиграю. Не хотите?

Даша. Товарищ Архангельская! Вы так горячо работаете в доме. А у меня своя работа. Раз уж я встала на ноги, так уж позвольте мне на завод пойти… Иначе невозможно.

Архангельская. Ладно.

Марфа. Ну, дочка, в путь…

Вбегают Нюся, Оля, Шурик.

Оля. Товарищ Васильева, ваш сын здесь был!

Марфа. Кто?

Нюся. Сын ваш.

Марфа. Где же он? Где?

Шурик. Ушел.

Марфа. Почему?

Нюся. Мы сами не знаем. Он искал девятую квартиру. Мы проводили. Слышим, он спрашивает-то товарищ Красовскую. Я, говорит, брат ее.

Оля. Тогда мы ему все рассказали.

Нюся. Он говорит: мама здесь? И вдруг повернулся и сбежал по лестнице. И ушел!

Марфа. Куда?

Шурик. Прямо по каналу. Быстро пошел.

Марфа. От меня убегает… В чем же я виновата? Я ведь для него все… Даша! Зачем? Что же это такое?

Даша. Он, мамочка, не по злобе.

Марфа. Я понимаю. Но ведь я столько времени шла, думала, что я ему скажу, что он мне скажет… Верните его…

Шурик. Сейчас.

Марфа. Постой, не надо.

Шурик. Мне не трудно.

Марфа. Нет, нет, не надо!

Дверь распахивается. На пороге останавливается очень высокий, очень крепкий молодой парень в военной форме.

Сережа!

Сережа(хмуро). Здравствуй!

Марфа. Ну, входи! Входи!

Архангельская. Ребята! Вы нужны мне. Марш, марш, марш ребята.

Быстро уходит Шурик, Оля, Нюся следом.

Марфа. Сережа, я ведь за тобой пришла.

Сережа. Да брось, мама.

Марфа. Сереженька, подумай… Я теперь одна… Погоди. Как нарочно, в голове только шум, когда все решается… Смотри, вот я руку поранила, когда дома забор чинила. Помочь некому. Не в этом дело… Не в этом! Я сама справлюсь. Опустело очень в квартире теперь, вот в чем горе. Прошу тебя, идем домой.

Сережа. Да оставь, мама.

Марфа. Ты мальчик совсем. Мальчуган. Ты не знаешь, за что взялся…

Сережа. Да ну еще…

Марфа. У тебя и слов-то настоящих нет… А там машины, хуже всяких зверей… Там такое дело делается, серьезнее которого нет на свете… Я видела!

Сережа. Да брось, мама.

Марфа. Погоди… Я сейчас соберусь с мыслями и скажу все… Постой, постой. Помолчи.

Голос по радио. Внимание. Говорит городская трансляционная сеть. Слушайте концерт. В программе марши советских композиторов. Исполняет оркестр радиокомитета под управлением дирижера Иванова.

Марфа. Сережа.

По радио гремит марш.

Всю ночь, пока не задремала я тут возле Дашиной койки, всю ночь думала я: вдруг сегодня война кончится? Не кончилась она. Сынок! Не оставляй меня!

Сережа. Перестань, мама!

Марфа. Неужели для матери родной нет у тебя других слов? Брось, да оставь, да перестань – только и всего?

Сережа молчит.

Даша. Сережа!

Сережа. Ну что, ну что вы от меня хотите, товарищи? Ну, не умею я разговаривать, не умею! Мама, ты думаешь, я не рад был тебя увидеть? Очень рад! Когда узнал, что ты здесь, я было убежал, но вернулся. Ты только не плачь!

Марфа. Не буду.

Сережа. Не плачь, пожалуйста. Я так и знал, что стану перед тобою столбом, дурак дураком, грубияном… Такой уж у меня характер, вот Даша знает. Но все-таки вот я пришел, мама. Не умею я говорить, ну как бы это сказать… О чувствах я не умею говорить. Мы грубоватые ребята. Вся наша компания такая. Но раз я вернулся повидаться с тобой – я все скажу… мама, ты слушаешь?

Марфа. Говори, сынок.

Сережа. Мама, ты потерпи. Я должен был уйти воевать. Я не могу дома оставаться, не могу. Когда у Валабуевых сына ранили, мне стыдно было мимо их сада пройти, в глаза им взглянуть… Когда Петька Флигельман уезжал на фронт, я не пошел на станцию его провожать… Ты пойми, мама. Я сам не знал, что мне делать… О чем ни услышу – мне кажется, это я во всем виноват, потому что дома сижу…

Марфа. Ох, сынок, сынок!