Одна ночь

Стоило боцману Адаму задуматься, как мысли в конце концов все равно сходились на жене и дочери. Так и на этот раз. Хотя человек и должен всегда в пути пребывать, Адам Пяртель не желал, чтобы Алиде й Айта так же скитались по Эстонии, как он тут по России мыкается. Ни положения близких, ни жизни их он себе точно представить не мог. Как и в прежние годы, Алиде с дочкой отправилась на лето в Лауласте к своим родителям. Кто бы мог подумать, что война вспыхнет именно в это лето и что немцы - ать-два - уже объявятся в Эстонии. Война, конечно, висела в воздухе, только кто знал, когда она в точности начнется. Да если бы и знали, Алиде все равно поехала бы в деревню. Что из того, что далеко от Таллина, колеса войны, поди, не с курьерской скоростью катятся. И все же катились. В первую неделю войны Адам еще не тревожился, к концу второй решил, что должен съездить в Лауласте и обдумать вместе с Алиде, как быть, если фашисты однажды вступят в Эстонию. Он не смог добраться и до Пярну, из Пярну-Яагупи его дальше не пустили. Сказали, что немцы уже в Пярну, и, если он хочет остаться в живых, пусть поворачивает назад. Адам на чем свет клял свое тугодумие, только проклятия эти ни жены, ни дочери в Таллин не доставили. Они остались в Лауласте, а где сейчас, сию минуту, боцман Адам точно не представлял. Лучше бы они оставались в Лауласте. У родителей жены был там среднего достатка хутор, от которого и земли не отрезали и прирезка не дали, так что земельная реформа им врагов не прибавила. Отец Алиде ни красным, ни белым цветом, ни зеленым колером - флага земледельческой партии - окрашен не был, - жил сам по себе. В волостные старшины не лез, от Кайтселипта держался в стороне, только и всего что в оркестре пожарников на трубе играл. Вряд ли будут в Лауласте придираться к Алиде за то, что она жена коммуниста. Кто там вообще, в этой болотной глуши, представляет, что у лепаоксаской Алиде муженек красный, знают только, что вышла за моряка-баяниста. А если кто и слышал, так разве жена за мужа в ответе. Место глухое, у людей привычки старые и понятия тоже, там Алиде с дочерью безопаснее. Не то что в Таллине. Имя его уже давно взято на карандаш каким-нибудь бывшим судовладельцем или списанным на берег капитаном. С глазу на глаз ему добром советовали больше в стороне держаться и открыто грозили, В Таллине бы им покою не было, вечный страх и муки ходили бы по пятам. Только вряд ли Алиде усидит в Лауласте. Тревога погонит ее в город, беспокойство, что с ним, Адамом, и квартирой. Не могла она остаться в Лауласте также из-за Литы. У дочки школа. Все говорит за то, что Алиде вернулась в Таллин, должна была вернуться, о дальнейшем трудно что-либо сказать. Может, оставили в покое, пришли, допросили, где Адам Пяртель и все такое, А увидели, что красный боцман смылся, и махнули рукой. Немцы, возможно, и махнут, но свои ненавистники! Эти не оставят. Придется, видно, Алиде платить за его долги. И Алиде, и даже Айте. На что они только жить станут? Догадалась бы Алиде вернуться к родителям. Вместе с Айтой, конечно. Учебу можно на годок-другой и оставить, лишь бы хуже чего не было. Случись что, весь грех падет на его душу - не поехал вовремя за семьей. Но только и в тылу для Алиде и Айты было бы мало радости. Может, в Сибири легче, а по эту сторону Урала людям вроде бы всюду туго приходится. С едой куда ни шло, можно и притерпеться, главное, чтобы вместе быть. Боцман Адам понимал, что и в Сибири он не смог бы остаться с семьей до конца войны, если бы они вовремя эвакуировались. Но были бы хоть на одной стороне. Все же могли по крайней мере давать в письмах друг другу советы и чувствовать себя одной семьей. А сейчас их разделяет огненный пояс, ни он о них, ни они о нем ничего не знают. Алиде может оплакивать его, как оплакивает Дагмар своего мужа: ее хоть бы эта чаша могла миновать. Дочка, та все ластилась к нему, а за, самой уже парни ухлестывали. Шестнадцать лет девке, Алиде тридцать шесть, ему - сорок. И всем им придется пройти свою дорогу, какой бы тернистой она ни была.

Пожалуй, надо сделать привал, Яннус мается со своими ногами - не быть ему в этом пути запевалой. Организатор какой, человек хороший, а ноги все равно что...

- Как вы думаете, в Эстонии в этом году холодная будет зима?

Это спросила у Адама Мария Тихник.

Боцман Адам решил, что Мария Тихник спросила просто ради разговора или что-нибудь в этом роде. В таком случае неважно, что ответить, но не в обычае боцмана было пустословить. В сторону Нарвы и на Чудском побережье всегда холоднее, чем в Харьюмаа или в Ляянемаа, не говоря уже об островах. К востоку и снега бывает больше и выпадает он раньше. Море подобно тепловому резервуару. На Балтике трудно угадать погоду, в этом бассейне чертовски изменчивы ветры.