Одна ночь с тобой (ЛП)

Хлорис взяла на себя задачу составлять список блюд вскоре после того, как поселилась в особняке; это была единственная обязанность по дому, которая вызвала у нее интерес. Поглядывая на невестку, Джейн злилась на нее за то, что она с таким высокомерным и самодовольным видом восседает в кресле, которое некогда принадлежало ей, и с подчеркнутой сосредоточенностью занимается исполнением того, что некогда было ее прерогативой.

— Быть может, сегодняшняя прогулка в парке поможет… — Хлорис склонила голову к плечу, словно подбирая нужные слова, — облегчить твое возвращение в общество. Разумеется, в этом нет ничего бестактного и вызывающего. Прогулку по парку вместе с племянницами никто не сочтет дурным тоном.

Облизнув губы, Джейн решила развить успех.

— А немного погодя я могла бы выпить чаю с подругами.

Приподняв брови, она с надеждой затаила дыхание, думая о том, как славно было бы не пробираться украдкой к двери Люси, жившей по соседству.

— Чай? — с недоумением переспросила Хлорис, хлопая ресницами. — О, я полагаю, что это уже чересчур. Не следует создавать впечатление, будто тебе не терпится расстаться с трауром.

— Пятнадцать месяцев — достаточный срок для любой вдовы, чтобы…

Хлорис выставила перед собой ладонь.

— Мы должны уважать пожелания Десмонда.

С преувеличенной серьезностью, под которой таилась ядовитая насмешка, она взглянула на Джейн.

— Ты же не думаешь, что он даст тебе дурной совет, не правда ли? Десмонд очень умен, моя дорогая. К тому же мужчины гораздо лучше разбираются в таких вопросах.

На мгновение Джейн задумалась, а не отплатить ли Хлорис той же монетой, рассказав ей о том, как развлекался ее супруг прошлой ночью. Но ведь при этом ей не удастся обойти молчанием и собственное поведение. Поэтому инстинкт самосохранения заставил Джейн промолчать. До тех пор пока ее пасынок не станет совершеннолетним и не прогонит Десмонда, ей придется держать язык за зубами.

Изобразив улыбку, которая была такой же хрупкой, как стекло, Джейн ответила:

— Очень хорошо. — Отложив в сторону салфетку, она поднялась из-за стола. — Пойду приготовлю девочек и переоденусь сама.

— Переоденешься? — эхом откликнулась Хлорис, расширенными от деланого изумления глазами окидывая платье из черного бомбазина, надетое на Джейн. — Для чего? На тебе вполне приличная одежда.

— Я хочу надеть что-нибудь другое. Быть может, серое платье? Если я собираюсь закончить траур, то серый для этого вполне подходит…

— Прогулка в парке уже сама по себе должна стать для тебя праздником, — провозгласила Хлорис, испытующе глядя на невестку. — Только не говори мне, что ты мечтаешь походить на одну из тех вдов, которые выказывают покойному супругу минимум уважения. — Переключив внимание на тарелку, Хлорис принялась гонять по ней ломтик копченого лосося. — Я бы сказала, что ты многим обязана Маркусу. В конце концов, в ваш брак ты не принесла ничего, кроме жалкого приданого. Твой отец — баронет, не пользующийся влиянием. Если бы твоя сестра не вышла замуж за герцога Элдермонта, Маркус ни за что не обратил бы на тебя внимания. И не забывай, что ты даже не сподобилась благословить ваш союз наследником.

Краска стыда и унижения залила лицо и шею Джейн. Неспособность зачать ребенка была лишь одной из проблем ее замужества, но именно в этом она винила себя больше всего. Поскольку от первого брака у Маркуса остался сын, вина явно лежала не на нем. Прошло совсем немного времени после венчания, а за ее спиной уже начали перешептываться и обмениваться многозначительными взглядами.

— Женщина, которая не способна подарить супругу детей, не может считаться полноценной. — Хлорис выпятила и без того внушительную грудь, раздувшись от самодовольства — ведь у нее дети были.

Она наконец поймала ускользающий ломтик лосося и с силой проткнула его вилкой.

— Неблагодарное создание! Как ты могла даже помыслить о том, чтобы с таким пренебрежением сбросить вдовий траур?!

Джейн так сильно сжала кулаки, что у нее побелели костяшки пальцев. На языке у нее вертелись тысячи гневных отповедей. Щеки вспыхнули жарким огнем при воспоминании о бесчисленных оскорблениях, которым подвергал ее Маркус. Да, она изгнала его из своей спальни, но это случилось через год после свадьбы, после того как она застала мужа в своей постели с одной из горничных с верхнего этажа. Память об этом унижении была еще слишком свежа и причиняла нестерпимую боль, словно собака, кусающая за пятки, убежать от которой Джейн не могла.

Одно дело — знать, что твой муж заводит интрижки по всему Лондону, и совсем другое — получить веское тому доказательство. Джейн никогда не забудет презрения, написанного на лице у Маркуса, и его злобного хохота, когда она потребовала перестать выставлять ее на посмешище.

Изгнание из спальни вызвало у Маркуса лишь громкий смех. Его слова горькой насмешкой до сих пор звучали у Джейн в ушах: «Я не стану скучать по твоему фригидному телу. Что ты можешь мне дать? Сын у меня уже есть. А теперь появились и женщины, которые согреют мою постель гораздо лучше, чем ты».