Одна ночь в пустыне Святой Горы

Я вышел и сел на камень. Наступила полная темнота. Шум моря слышался издалека. Вся сладость вечности охватила мою мятущуюся душу. Бесконечный покой. Я явно чувствовал присутствие Богочеловека, Который знает, чем наполнить пустынное место и как бы остановившееся время. Такие моменты я лишь дважды переживал в своей жизни. Первый раз, когда малым дитятей, находясь на руках своего крестного отца (восприемника), я слушал оглашение и устами его изгнал диавола, чтобы сподобиться войти во святую купель и стать достойным членом Тела Христова. Второй раз — в этот вечер, здесь, в удаленном месте Святой Горы, когда святыми и благословенными устами старца я принял оглашение, чтобы сподобиться войти во вторую купель покаяния и встречи с Богом. С тем лишь единственным различием, что первый раз я не понимал многого (почти ничего), ныне же едва ли не полностью отдаю себе отчет в каждом движении к Богу… В этот вечер Бог послал мне свою манну и в лице святого пустынника напитал меня.

Пророк Исаия говорит: Блажен, кто имеет в Сионе семя и родных в Иерусалиме. Это весьма глубоко истолковывает афонский монах, игумен монастыря Ставроникита: Все мы можем сказать, что являемся блаженными, ибо имеем в Сионе Православия — на Святой Горе — семя — святых подвижников и в горнем Иерусалиме таких родных. Они живут для нас, представляя собой свет и надежду в настоящей и будущей нашей жизни.

Я хотел попробовать осуществить на практике то, о чем говорил мне старец-подвижник, который в ходе беседы поистине явился для меня тайноводцем более, нежели законоучителем (авва Пимен). Я склонил голову, спрятав ее между коленей (как делал пророк Илия на горе Кармил), и начал возгревать сердце с тем, чтобы потом приступить к Иисусовой молитве.

Ночные часы животворны для монахов, которые являются мастерскими непрекращающейся молитвы, приятный научный труд которых — памятование об Иисусе в сердце. Ночь благоприятно воздействует на равноангельскую жизнь иноков, и поэтому ей отдают предпочтение в умном делании и молитве. Монахи упраздняют ночь, ибо монашеская жизнь упраздняет все. Она упраздняет смерть, т. к. в браке передается жизнь, но одновременно передается и смерть. Рождается новое существо, которому предстоит умереть. Девственная же жизнь кладет конец смерти — тирану человека. В монахе начинается вечность — действительная жизнь; он живет эсхатологической действительностью, ангельским образом жизни. Господь сказал: Чада века сего женятся и выходят замуж, а сподобившиеся достигнуть того века и Воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят (Лк. 20, 34–35). Монах принадлежит другому веку. Настоящая жизнь становится вечностью, временной вневременностью! Девство, хотя и ходит по земле, причастно Небесному (святой Мефодий Олимпийский). Поэтому можно утверждать, что девственная жизнь есть упразднение ночи. Ночь становится днем при эсхатологическом и ангельском образе жизни. Если, по Апокалипсису, ночи не будет там, то и здесь для тех, кто является ангелами во плоти, не должна существовать ночь. Агнец, Солнце, Христос просвещает все!

Как утверждают святые отцы, ночь полезна всем: и делателям, и созерцателям. Делатели — это монахи, находящиеся на первом этапе монашеской жизни, которым необходимо бороться со своими страстями, чтобы преобразиться в божественной любви. Они — скотоводы, ибо стараются обуздать скотов — испорченные состояния души. Монахи-созерцатели — те, кто прошел этот этап, освободился от рабства египетского (от страстей) и достиг пустыни бесстрастия. Это — пастыри, которые заботятся об овцах (о чистоте ума и чистоте сердца) на вершинах богозрения. Отцы говорят, что для обеих категорий монахов ночь необходима и полезна. Делатели вспоминают о грехах, совершенных в течение дня, о смущении падений. С помощью Животворящей благодати они обретают в истине и не мечтательно некое состояние души и тела и начинают затем вопить: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя. Они не оставляют в пещерах подсознания свои преступные мысли, постыдные желания и греховные дела, но силой благодати входят в эти пещеры и изгоняют все, от чего отвратились, и, таким образом, исцеляются, очищают сердце и ум не только от сложных, но и от простых помыслов. Созерцатели по-иному проводят ночные часы. Очищенные от противоестественных состояний, они в основном славят Триединого Святого Бога. Их ум — в безмолвии. Они направляют мысль и сердце к вершинам созерцания. При наступлении сумерек они помышляют о дне творения, когда земля была безвидна и пуста и тьма — над бездной. Едва появляются звезды, они вспоминают об их создании и, подобно Ангелам, которые тотчас прославили тогда Бога, поют хвалу ныне Богу о всем творении. В то время как другие спят и словно не существуют, они бодрствуют наедине с Богом и славословят Его, как Адам до грехопадения. При