Одна отвергнутая ночь

Я чувствую в себе силы и решительность, и я отдам это Миллеру:

— Никогда, теперь я буду тебе поклоняться, — заявляю, поворачиваясь к нему лицом. Я не знаю, что впереди, и это пугает, но жизнь без Миллера приводит меня в ужас. У меня выбора, кроме как довериться ему и тем поступкам, которые он посчитает правильными. Он знает этих людей. Мне стоит бояться не только женщин. — Смакуя, без спешки, — шепчу я.

Он не спеша обращает ко мне своё лицо:

— Спасибо.

А потом он поглощает меня долгим, неспешным, чувственным поцелуем, наши языки мечтательно переплетаются, когда он, подняв меня, усаживает к себе на колени.

— Я хочу боготворить тебя, — бормочу ему в рот, чувствуя, как он переходит к своим штучкам поклонения.

— Твоя просьба услышана, — заверяет он, но не разрывает поцелуй, которым полностью руководит, руками очерчивая каждый дюйм моей спины. — И проигнорирована.

Он поднимается из воды вместе со мной и, крепко прижимая к себе, спускается по ступенькам, проходит по ванной комнате, на ощупь достает из шкафчика презерватив и направляется в спальню. Но он проходит мимо кровати, заставляя меня нахмуриться, пока он продолжает свою сладостную пытку языком. Мы быстро проходим по коридору, прежде чем Миллер открывает дверь в свою студию и вносит меня туда. Я улыбаюсь, согретая беспорядком и хаосом комнаты. Он, держа меня, берёт черный пульт и нажимает несколько кнопок, и, когда откуда-то начинает звучать «Demons» группы Imagine Dragons я практически теряю сознание.

— Боже, Миллер, - хнычу ему в рот, позволяя словам оседать глубоко внутри.

— Давай создадим совершенство, - выдыхает он, усаживая меня мокрой попой на стол, растянувшийся по всей длине стены. Чувствую, как телом сталкиваюсь с разными предметами, от чего они катятся по столу, только нет ужаса и спешки поставить всё на место.

Он разрывает наш поцелуй, оставляя меня задыхаться напротив его лица, когда он, приоткрыв губы, спиной укладывает меня на холодный стол. Холод жесткой поверхности едва ощутим мокрой, пылающей кожей. Я горю. Рззведя мои ноги, он устраивается между нами.

— Мы можем? — спрашивает он, кончиками пальцев очерчивая мои соски, посылая к лону поток крови. Он действительно Особенный. Я могла бы кончить прямо сейчас.

Я киваю, резко вдыхаю, когда он сжимает один из моих набухших сосков, осторожно, но моя грудь сейчас чувствительная, изголодавшаяся по его прикосновениям.

— Я спрашиваю только один раз. — Голос дикий, он спрашивает серьезно, доставая презерватив и раскатывая его, со стиснутой челюстью.

Я выгибаю спину и, пятками прижимаясь к его заднице, подталкиваю его к себе:

— Прошу, - умоляю, забыв про все свои намерения преклоняться ему.

Руками сжимаю края стола и крепко зажмуриваю глаза.

— Ты закрываешься от меня, Оливия, — он прикасается к соску, нежно сжимая его кончиками большого и указательного пальцев. — Ты знаешь, что я от этого чувствую.

Знаю, но он высосал из меня все причины. Я начинаю качать головой, отпускаю края стола и зарываюсь ими в свои мокрые волосы. Я теряю голову, и когда его рука опускается на внутреннюю часть моего бедра, мучительно кружа совсем близко к пульсирующему лону, я обозначаю своё отчаяние:

— Миллер! — Мышцы живота сводит, и я выгибаюсь, распластав руки, роняю все краски и кисти. Я слишком увлечена, чтобы беспокоиться, а Миллеру вообще плевать на добавившийся беспорядок, в его глазах блеск, излучающий победу. Я превратилась в содрогающееся месиво сокращающихся мышц и рваного дыхания. А ведь он еще даже не прикасался к моим самым чувствительным местам. Всё это слишком — его прикосновения, мои мысли… проникновенная песня.

— Я заставляю тебя чувствовать себя живой. — Он вводит в меня два пальца, и это действие выбивает из моих лёгких весь воздух. Я спиной вжимаюсь в стол, глядя в его спокойное лицо. Я могу сходить с ума от удовольствий, которые он мне дарит, но ничто не заменит этот проникновенный взгляд синих глаз, когда он смотрят на меня, извивающуюся от его прикосновений. Его глаза полуприкрыты, и каждый раз он моргает как всегда не спеша, целая вечность уходит на то, чтобы они закрылись и открылись вновь. — Я рождаю в твоей голове вопрос, как ты выживешь без моего внимания к этому потрясающему телу. — Не торопясь вытащив пальцы, он подушечкой большого пальца потирает пульсирующий клитор, а потом снова толкается в меня пальцами. — Кричи моё имя, Оливия, — командует он.