Одна отвергнутая ночь

Моей судьбой управляет кто-то другой. Все мои усилия, осмотрительные поступки и защитные барьеры, которые я так старательно выстраивала вокруг себя, были уничтожены в день, когда я встретила Миллера Харта. Вскоре стало очевидно, что я достигла в своей жизни той точки, где стало важно вести себя благоразумно, cохранять внешнее спокойствие и оставаться осторожной. Потому что этот мужчина, бесспорно, собирался проверить меня на прочность. Так и случилось. Так и было сейчас. Довериться мужчине, открыться мужчине, отдаться ему было пределом. Это и случилось, и теперь всем я сердцем жалею, что не сделала по-другому. Напрасным беспокойством было бояться, что он оставит меня из-за моего прошлого. Это должно было быть самым последним из моих страхов.

Миллер Харт — высококлассный мужчина-проститутка. Назвал «эскортом», только от менее резких слов смысл не меняется.

Миллер Харт продает свое тело.

Жизнь Миллера Харта — фальшивка.

Миллер Харт — это мужской аналог моей мамы. Я влюбилась в мужчину, с которым не могу быть. Он заставил меня чувствовать себя живой после моего слишком долгого блеклого существования, а потом он забрал придающее сил чувство, оставив на его месте пустоту. Теперь в моей душе жизни меньше, чем когда-либо до встречи с ним.

Унижение от неоправдавшейся реальности утопает в боли. Я не чувствую ничего, кроме парализующей боли. Это были самые долгие две недели, которые только можно представить, и мне придется мириться с этим всю оставшуюся жизнь. Одной мысли достаточно, чтобы появилось желание закрыть глаза и никогда больше их не открывать.

Снова и снова прокручиваю в голове ту ночь в отеле — ощущение ремня Миллера на своих запястьях, холодное безразличие на его лице, когда он со знанием дела заставлял меня кончить, боль на его лице, когда он осознал, какую обиду нанес. Конечно, я должна была исчезнуть.

Я просто не осознавала, что бегу прямиком в ещё большую проблему. Уильям. Знаю, это только вопрос времени — он найдет меня снова. Я видела удивление на его лице, когда он заметил меня и точно узнал Миллера. Уильям Андерсон и Миллер Харт знакомы, и Уильям заинтересуется, откуда я знаю Миллера, и, Боже упаси, чтобы он интересовался тем, что я делала в том отеле. Я не только провела две недели в аду, я провела две недели, оглядываясь через плечо в ожидании его появления.

***

Заставив себя принять душ и надеть первое, что попалось под руку, спускаюсь с лестницы и нахожу Нан стоящей на коленях, загружающей стиральную машинку. Я молча сажусь за стол, только у бабули, кажется, все эти дни на меня настроен радар, и каждое движение, каждый вздох и каждая слезинка замечены, не важно, находится ли она со мной в комнате или нет. Она переживает, но не понимает, сочувствует и подбадривает. Попытки заставить меня увидеть положительное в моих встречах с Миллером Хартом стало целью ее жизни, только я не вижу ничего, кроме неминуемых страданий, и не чувствую ничего, только затянувшуюся боль. Никого больше быть не может. Ни один мужчина не разожжет эти чувства, не заставит меня чувствовать себя защищенной, любимой и в безопасности.

Что смешно, на самом деле. Всю свою жизнь я презирала то, что мама бросила меня ради жизни среди мужчин, удовольствий и подарков. А потом выясняется, что Миллер Харт — мужской эскорт. Он продает свое тело, берет деньги за то, что доставляет женщинам удовольствие. Для него каждый раз, когда он брал у меня свое, ласково держал в своих руках, это был способ стереть грязь от встреч с другими женщинами. Из всех мужчин в мире, кто мог бы так всецело меня пленить, почему это сделал именно он?

— Хочешь пойти со мной на сбор клуба по понедельникам? — буднично спрашивает Нан, пока я пытаюсь проглотить немного хлопьев.

— Нет, останусь дома, — отправляю ложку в миску и снова набиваю рот. — Ты выиграла в бинго прошлой ночью?

Фыркнув пару раз, она захлопывает дверцу стиральной машины и начинает насыпать стиральный порошок.

— Черт побери! Пустая трата дурацкого времени.

— Зачем тогда ты ходишь туда? — спрашиваю, медленно пережевывая свой завтрак.

— Потому что сотрясаю этот зал бинго, — она подмигивает и едва заметно улыбается, и я молча умоляю ее не приставать ко мне снова со своими ободряющими словами. Мои мольбы не услышаны. — Я провела годы, оплакивая смерть твоего дедушки, Оливия, — ее слова немного шокируют: упоминание дедушки — последнее, чего я ожидала. Жую теперь еще медленнее. — Я потеряла спутника жизни и выплакала океаны слёз. — Она пытается посмотреть на вещи в перспективе, и именно в эту секунду я спрашиваю себя, неужели бабушка думает, что я настолько жалкая, чтобы так убиваться по мужчине, с которым знакома совсем недолго. — Не думала, что снова когда-нибудь почувствую что-то, свойственное человеку.

— Я помню, — говорю тихо. И помню, насколько приблизилась к тому, чтобы умножить горе Нан. Она еще не отошла от исчезновения моей мамы, когда столкнулась с преждевременной кончиной ее обожаемого Джима.