Одна против всех

Дальше мы ехали молча. Радомир быстро гнал машину по каким-то безлюдным переулкам, вдоль глухих заборов и предприятий, пока мы не въехали в Капотню. Оставив позади нефтеперерабатывающий завод, мы проехали за Окружную и оказались в квартале, застроенном частными домами. Я сидела, проклиная все на свете и сгорая от нетерпения, но деваться было некуда, приходилось мириться с неизбежными издержками, чтобы хоть как-нибудь попасть в офис, под спасительное крылышко своего замечательного босса. Как ни крути, а добираться пешком через весь город с наручниками за спиной мне не очень хотелось. А тут шикарная машина с практически бесшумным двигателем, тихая легкая музыка, льющаяся из динамиков, приятная прохлада от кондиционера и вполне симпатичный, располагающий к доверию мужчина рядом — чем не прелесть?

Он остановился у громадного кирпичного особняка, выстроенного в стиле европейских замков, и заглушил мотор.

— Вы подождете здесь или зайдете? — спросил он, обнажив в улыбке ослепительно белые зубы.

— Подожду, пожалуй, — очаровательно улыбнулась я в ответ. — Надеюсь, вы не очень долго?

— Ну что вы…

Выйдя из машины, он скрылся за калиткой высокого забора, окрашенного в серый цвет, а я стала осматриваться. Видимо, это был квартал для богатых, потому что по соседству стояли такие же или чуть поменьше богатые частные дома, возвышающиеся над глухими заборами. Все здесь было чисто и ухожено, дорога выглядела совсем новой, тротуары выложены бутовым камнем, фонарные столбы напоминали столбы на Старом Арбате, только народу, в отличие от него, здесь было меньше, если не сказать, что вокруг не было вообще ни единой живой души, словно все вымерли. Или покинули эти обжитые места по какой-то неведомой причине. Запястья мои, натертые железными браслетами, ужасно саднили, суставы затекли, и я готова была отдать половину своей никчемной жизни, только бы кто-нибудь освободил меня от проклятых наручников. И какой изверг, интересно, изобрел это адское приспособление? С удовольствием встретилась бы с ним и посмотрела в его бессовестные глаза. А потом переломала бы все ребра…

Калитка открылась, и появился Радомир с пакетом в руке. Улыбка на его лица была все такой же вежливой и даже чуть виноватой. Он помахал мне рукой и нырнул в салон.

— Ну вот и все, а вы переживали.

Он положил пакет на колени.

— Что-то вы быстро. Ну что, поехали?

— Да, сейчас поедем.

Он сунул в пакет руку.

— Извини, киска, но ты сама напросилась.

В следующее мгновение в его руке появилась белая тряпка, по-моему, марля — я не успела как следует рассмотреть — глаза превратились в две узкие злые щелочки, улыбка стала хищной, он быстро приложил пахнущую хлороформом тряпку к моему лицу, и последнее, что я услышала, был его, вдруг ставший противным, голос:

— Не дергайся, киска, не дергайся, родная… Вот и славненько…

Глава 5

Мысль о том, что я попала из огня да в полымя, пришла ко мне с первыми проблесками сознания. Причем еще неизвестно, что было хуже: остаться в милиции и сесть в камеру предварительного заключения Бутырки, ужасы о которой постоянно расписывали в газетах, или же оказаться распятой на чужой кровати в совершенно обнаженном виде — а именно такой я себя увидела в зеркальном потолке, когда очнулась. Кровать была просто огромной, почти на всю комнату, по краям струились шелковые ткани балдахина, вокруг разбросаны атласные подушечки, а у стены с сигаретой в зубах стоял мой спаситель, или душегуб, Радомир и смотрел на меня. Руки и ноги мои были привязаны по отдельности тонкими блестящими цепочками, уходящими куда-то за края кровати, а голова покоилась на подушках. Первым делом, как это всегда бывает после хлороформа, я невольно зевнула, а затем, превозмогая головную боль, спросила:

— Какого черта?

— О, мы уже проснулись, — улыбнулся он так же мило, как и прежде. — Я уж было решил, что напрасно тратил силы, затаскивая вас сюда.

— Послушай, дядя, мне не нравятся эти шуточки. — Я посмотрела на цепи, а потом перевела взгляд на него. — Чего ты хочешь, скотина?

— Ну вот, так я и знал, — опечалился ублюдок и затушил сигарету в пепельнице. — Почему вы все такие грубые? С вами по-хорошему, а вы сразу в бутылку лезете…

— Ты маньяк, — догадалась я. — Грязный и похотливый маньяк-самоучка.

— Ты не права, — мягко возразил он, присаживаясь на край кровати. — Я не маньяк, а вполне нормальный человек. Только очень одинокий…

— Ага, значит, так ты развлекаешься? Зачем ты меня привязал?

— Чтобы ты не сбежала, киска. Я тебя поймал, теперь ты моя добыча, моя собственность, и я не хочу ее потерять.

— Ты шизанулся, бедный, — сочувственно усмехнулась я. — Я не твоя добыча и уж тем более не твоя собственность.

— А вот и ошибаешься. — Он провел своей холодной ладонью по моей голени. — Боже, какая красота… Ты ведь сбежала из милиции в наручниках, значит, тебя ищут, ты преступница, человек вне закона. Я в любой момент могу набрать 02 и сдать тебя с потрохами. Хочешь?