Одна смертельная тайна

Данечкина же душа просила пасту с морепродуктами, запеченную рульку в пиве или картофель с прованскими травами, причем все это великолепие должно было быть свежим, с пылу с жару. А она вместо этого уезжала к братьям. Непорядок и беспредел.

Данимир Козлевич был уверен, что Александра должна относиться к нему как к дару небес. А что? Молодой, красивый, высокий, перспективный ученый, а главное – холостой. Сколько женщин довольствуются жалкими огрызками в виде женатых любовников, украдкой выкраивающих для быстрых соитий какие-то жалкие полтора часа в неделю. Он же был рядом каждый вечер, возвращаясь домой, как будто даря Александре дорогостоящий сувенир, ценный приз, доставшийся не совсем по праву. Скорее, просто из-за нечеловеческой удачи и везения.

С таким определением Саша была согласна, потому что очень Данимира любила. У нее сердце замирало, даже когда она просто смотрела на него, отдыхающего после занятий любовью. Секс, весьма непродолжительный, всегда крайне его утомлял. Данимир откидывался на подушки, лоб его покрывался мелкими бисеринками пота, грудь бурно вздымалась, и Саша каждый раз чувствовала себя чуть ли не преступницей от того, что он так устал.

Она практически никогда не успевала получить удовольствие, но это было совсем неважно. Не заставлять же любимого напрягаться еще больше только из-за того, что она такая медлительная и холодная. Не может завестись с пол-оборота, как нормальная женщина.

Глафира, с которой Саша как-то поделилась расстройством по поводу собственного несовершенства, обозвала Данимира мудаком. Они тогда даже почти поругались, хотя не ссорились никогда с того самого дня, как оказались рядом на линейке, придя в первый раз в первый класс. Их близкому общению не мешало даже то обстоятельство, что после школы Глафира Северцева осталась учиться в родном городе, а Александра Архипова уехала в Москву. Для настоящей дружбы расстояние не имеет никакого значения.

В ту их единственную ссору Саша не стала напоминать подруге, что у той путь к счастью тоже был довольно непростым и тернистым. Довольно долго Глафира встречалась с женатым человеком и совсем иссохла от своей любви, от которой ее спасло неожиданное знакомство с бизнесменом Глебом Ермолаевым[1].

Тот сразу разобрался, каким сокровищем является писательница дамских романов Северцева, быстренько на ней женился, и к настоящему времени Глафира была любимой законной женой и матерью девятимесячной дочки Марфуши. Вообще-то Глафира хотела сына, но Ермолаев утверждал, что выполняет только тонкую работу. От первого брака у него была тоже дочь. Звали ее Таисия, и эта двадцатипятилетняя особа вызывала у Александры чувство, схожее с благоговением, такая она была умная, самостоятельная и решительная.

Тайка жила в Москве, поэтому Глеб и Глафира сразу же их познакомили. Закончила она факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ и работала в одной из крупнейших консалтинговых фирм, куда регулярно звала на работу и Александру, уверяя, что лингвисты, разбирающиеся в составлении электронных словарей, им очень даже пригодятся.

Предложение было заманчивым, но Александра отчего-то медлила на него соглашаться. Чтобы Тайка не приставала (а эта молодая леди привыкла всегда добиваться своего), Саша сказала ей, что сначала должна защитить диссертацию, уж слишком много времени она отнимает. Такой подход Таисия Ермолаева сочла справедливым и согласилась подождать.

А вот Данимир ждать не собирался. И смиряться с ее, Сашиным, несовершенством тоже. Ему надоели ее постоянные задержки в библиотеке, на работе или в университете. Надоел свет лампы на рабочем столе, за которым она ночью работала над текстом диссертации. Надоело превосходство в науке, которое постоянно подчеркивал профессор Розенкранц, поездки к братьям, встречи с Тайкой, почти ежедневные телефонные разговоры с Глафирой, и вообще она вся ему надоела, о чем он открыто и сказал Александре, после чего заметался по квартире, собирая вещи.

Данимир ушел в конце января, за два дня до Сашиного дня рождения, который она встретила в постели, отчаянно завывая от горя. Вызванная Таисией верная Глафира сидела рядом, приносила чай, варила куриный бульон, который, по ее мнению, был надежным лекарством от любых болезней, включая сердечные, на чем свет стоит костерила Козлевича, но все это ни капельки не помогало от душевной муки, терзавшей Александру.

С того момента прошло почти два месяца, но легче не становилось. Душевная боль притупилась, отошла куда-то на второй план, но совсем не проходила, оставаясь постоянной спутницей. Саша с ней просыпалась, варила кофе, ехала на работу, занималась берестяными грамотами, писала диссертацию, покупала продукты, готовила нехитрую еду. Она ела, не чувствуя вкуса, разговаривала с близкими, не вслушиваясь в смысл произносимых ими слов, а потом ложилась в постель и засыпала. Снился ей Данимир, и с этим тоже ничего нельзя было поделать.

Профессор Розенкранц, видя ее осунувшееся лицо и истощавшую фигурку, заговорил о том, что его лучшей аспирантке следует отдохнуть. Уехать.