Одна среди людей

Софья оказалась точна, как куранты. Никогда не ждешь, что человек придет ровно в назначенное время – обычно люди появляются чуть раньше или чуть позже. Поэтому Софья застала меня врасплох, когда я разглядывал в зеркале щетину, размышляя, успею ли побриться. Я не смотрел себе в глаза – это бессмысленно, заглянуть ей в глаза тоже не посмел – это страшно. Очаровательна, безукоризненно одета, элегантна и истинно женственна. Уже знакомый аромат духов быстро распространился вокруг. Легкая походка, стук каблуков углублялся в глубь комнаты. Мы не проронили ни слова, но все и так понятно – я не сомневался в этом, стараясь увернуться от ее взгляда и не поддаться невидимым чарам обнять шею и плечи, прильнуть губами к спине и зацеловать до безумия… Вместо этого я замялся на пороге, внимательно рассматривая узоры на диванном покрывале, приняв позу слуги, что ждет указаний от хозяина. Она медленно прошлась к окну и, обернувшись, сказала:

– У тебя уютно. Чувствуется дыхание домашнего очага.

– Вы преувеличиваете. У меня холостяцкая квартира, здесь нет уюта, поверьте. – Я говорил искренне, а вот к чему ложь в ее словах?

– Все познается в сравнении. Когда у человека нет дома, то любая квартира кажется уютной…

Повисла пауза, сменившаяся пустым разговором о том, какая сегодня чудная погода. Я мялся, по-прежнему рассматривая узор на покрывале, не в силах даже поднять взгляд. Сознание уплывало куда-то далеко, растворяясь в звуках ее голоса. Спал ли я или жизнь невзначай преподнесла мне сюрприз, что я не в состоянии поверить в него? Софья не давила, не корила за отсутствие гостеприимства – ведь я не предложил ничего выпить, даже сесть не предложил, только сказал «проходите» и самоустранился, будто и не хозяин. Язык одеревенел. Меня окутывала легкая дымка присутствия чего-то необычного, я потерял даже нить разговора, который она затеяла, чтобы разрядить ситуацию – Софья все-таки ангел или очень хорошо притворялась. Я потел, ждал сам не знаю чего, смотрел в пол и… наслаждался. Софья стала для меня местом силы, к которому тянутся многие, но куда доходят лишь посвященные… И я ощущал себя одним из них.

– Так что же ты хотел обсудить? – вопрос долетел до меня откуда-то издалека, разносясь гулким эхом по комнате. Я утопал в звуках ее голоса. В тот миг воздух показался подобным желе, а ее слова материальными, плотными, застрявшими в пространстве так, что их легко можно взять рукой и рассмотреть вблизи… Слово «встреча» оказалось небесного цвета с запахом жасмина… С трудом возвращаясь к реальности, я проговорил:

– Ничего… Только поблагодарить. Я помню, о чем вы просили – посмотреть вам в глаза. – Не знаю, улыбнулась ли она или нет, но пауза не была долгой. Мне кажется, Софья лишь подождала, не скажу ли я чего-то еще. А я не сказал. Узоры на покрывале сливались в причудливые формы художников-абстракционистов.

– Здорово!.. Я готова!.. Приступим? – Она села на «картину», которую я бы назвал «Незаметный взрыв» – маленький «чпок» на однотонном безмятежном фоне, что начал расползаться яркими мазками по всему холсту-покрывалу. Я сглотнул, ощутив, насколько сильно пересохло в горле.

– Может, чаю? Еще должны привезти еду…

– Не откажусь, – теперь она точно улыбнулась. – Одно другому не мешает – будем пить чай и обсуждать мои грехи, – с этими словами она изящно облокотилась на спинку дивана, окунувшись в пока еще не запятнанный взрывом фон.

Я принес чай с тортом. Чашки наполнились светложелтой ароматной жидкостью. Нет, это был не молочный улун, который она так любит, – обычный дешевый зеленый чай из супермаркета. Мы отведали «божественного» напитка и надкусили свои куски торта. Я – очень осторожно, глядя в тарелку и тщательно разжевывая бисквит, она – с аппетитом.

– Вкусный тортик, – резюмировала Софья. – Однако уже поздно. Я все время пытаюсь поймать твой взгляд, заглянуть тебе в глаза…

– Вы правда бессмертная? – почему вырвалась у меня эта фраза, я и сам бы сказать не смог.

– А ты правда видишь чужие грехи? Начинаю сомневаться.

– Я уже готов, – и с этими словами я сделал, наверно, один из самых главных поступков в своей жизни – переступил через страх. Гонимый чувством долга, нежеланием прослыть трусом, а еще своим словом, которое вроде как честное, я поднял взгляд.

Сложно сказать, что я увидел – то ли свет, преломляющийся в темноте и образующий глубокую дыру, что, конечно, была иллюзией, то ли темноту, разрезаемую светом настолько, что получился длинный узкий туннель в никуда. Я падал в бесконечную нору, совсем как Алиса в Стране чудес, настолько глубокими мне показались глаза Софьи. Узор радужки вокруг зрачка затягивал глубже и глубже. Падение было мимолетным, но самым запоминающимся из всех, что довелось пережить.