Одна жажда на двоих

Он ценил её желания. Не хотел мешать и надоедать. Не звонил, как Элина и просила. Но постоянно ловил себя на мысли, что напряжённо прислушивается. Хочет услышать её смех. Увидеть невинную робость. Быть с ней мечтает. Дарить цветы и поцелуи, ласкать тело и любить. Медленно, быстро, неистово. По-разному. И в понятие «любить» входило не только желание секса. Это было гораздо глубже и сильнее. Просто он не хотел сам себе признаваться в этом.

Слишком много он вкладывал в слово «любить» помимо сексуальных отношений. То, что не произнесёшь просто так. К этому ещё нужно было прийти. Но Стефан верил: этот день придёт. Он сможет. У него получится.

А потом он не выдержал. Сорвался. Бросил всё и рванул туда, где спряталась от него его девочка.

Пусть прогонит. Не важно. Ему бы только посмотреть на неё. Увидеть. Услышать голос. Полюбоваться нежной кожей, что, наверное, уже покрылась лёгким загаром.

Он вошёл без стука. В домик на берегу моря, что арендовал собственноручно. Хотел устроить сюрприз.

Сюрприз явно удался.

Они лежали голые. Его Элина и Влад. Может, будь по-другому, у Стефана была бы возможность малодушно придумать хоть какое-то оправдание. Но у него не было обмануться ни единого шанса.

— Стефан? — подскочил Влад. — Ты что здесь делаешь?

Но он не смотрел на бывшего друга. Нет. Он смотрел на Элину. Смотрел и искал хоть каких-то ответов.

Она лежала спокойно. Даже прикрываться стыдливо не стала. Не покраснела, не суетилась. Просто лежала и смотрела ему в глаза. В то время как Влад скакал по комнатушке, пытаясь натянуть то ли трусы, то ли шорты. Стефану не было до этого никакого дела.

Элина была другая. Не такой, как он её помнил. Вроде бы всё то же: волосы, глаза, рот, тело. Но то ли выражение лица другое, то ли вот эта её раскрепощённость, которой он не знал…

— Ничего не хочешь объяснить? — спросил и не узнал собственного голоса: немного хриплого, низкого, но холодного, как льды в Антарктиде.

— Лина? — наконец-то перестал скакать Влад и вопросительно посмотрел на девушку.

— А что объяснять? — повела она плечом и села на кровати. Непринуждённо, не стесняясь собственной наготы, словно знала, какой эффект оказывает.

Несмотря на крах надежд и идиотизм ситуации, Нейман почувствовал, что тело на неё реагирует. И она это видит: свободные летние брюки не могли скрыть его эрекции.

— Я хотела побыть одна. А ты не умеешь держать слово, Стефан Нейман. Очень жаль.

— Это называется — одна? — кивнул он на Влада.

— Что происходит? — до бывшего друга наконец-то начало доходить.

— Это называется: без тебя, — отрезала Элина резко. — А ты не понял.

И то, как она разговаривала, тоже было Стефану в новинку. Другая, не его Элина. Будто тело и лицо осталось тем же, а всё остальное кто-то взял и заменил, как у механической куклы.

— У тебя нет случайно сестры-близнеца, Элина? — поинтересовался Нейман, наблюдая, как девушка не спеша надевает халат.

— Элина? — Влад снова переводил взгляд со Стефана на девушку. У него словно шаблон порвался и никак не хотел становиться на место. Полная дезориентация. Стефану даже стало его немного жаль. Он мог себе это позволить: многолетняя дружба — это всё же не в туалет выйти поссать.

— Тебе она тоже морочила голову? — наконец-то нашёл он в себе силы посмотреть на Влада. — Как называл её ты?

— Лина, — голос у Астафьева глухой и больной, будто ему жить день-два от силы.

— Лина-Элина… — протянул Стефан задумчиво, а потом в нём словно что-то сломалось. Ярость вспыхнула внезапно — сильная, неконтролируемая, жестокая. От этого — боль в груди. Может, потому что он забыл, когда подобное чувствовал в последний раз.

Он бил и крушил всё, что попадало ему под руки. Разворотил нахрен. Прилетело и Владу — кулаком в лицо.

Только Элина стояла бледная, не шевелясь. Стояла в углу. Глаза — как две выжженные пустыни. Ни слёз, ни истерик. Стояла тихо и даже не моргала, пережидая, пока его наконец-то отпустит.

И когда ломать стало нечего, Стефан остановился. Сполз по стене. Ноги его не держали.

— Пойду к морю, — сказала она и вышла. Медленно, без спешки. Не убегала. Оставляла поле битвы за собой и двух смертельно раненых мужчин, что готовы были поубивать друг друга за неё.

Стефан видел, как по руке её змейкой струится кровь. Видимо, зацепило чем-то. Он смотрел на это и не мог пошевелиться. Если ей и нужна помощь, то он не в силах был сейчас об этом беспокоиться.

— Ты ебанулся, Нейман, — гундосил Влад, зажимая сломанный нос. — Охуел в корень! Совсем с катушек съехал, да?

Стефан поднял на Влада глаза. Боль внутри была непереносимой, до темноты, пелены, когда светлый день кажется вечерними сумерками. И на волне этой боли он сказал:

— Я убил твоего отца, Влад Астафьев. Расправился с убийцей своей семьи. Того, кто заказал их. И меня, наверное, тоже. Возможно, я должен поблагодарить тебя за ту ночь, когда ты вытянул меня из дома. Но долгие годы я винил себя за тот спонтанный побег. Не мог жить, смириться, понять, простить себя тоже не мог.

Влад смотрел на него во все глаза, не веря собственным ушам. Видимо, его оглушило. Он не верил. Не мог поверить.