Одна женщина и много мужчин

Мы сидели втроем, молча размышляя об услышанном. Говорить больше не хотелось. Внезапно тишину кабинета прорезал телефонный звонок. Я резко дернулась – ведь просила Люсю ни с кем меня не соединять.

– Что-то случилось, – заметил Виталий Сергеевич.

Дрожащей рукой я сняла трубку. Из больницы звонил Тимур – шофер и телохранитель Семена Григорьевича.

Вера Николаевна пальнула вначале в генерального, а потом пустила пулю себе в висок. Меня просили срочно приехать.

Шубаков, Виталий Сергеевич и я тут же сорвались с места.

Глава 25

24 сентября, среда. Поздний вечер

Ночь с 24 на 25 сентября,

со среды на четверг

В больнице нас уже ждали. На Тимуре и на двух гориллах, охранявших Сенин покой (при жизни), лица не было. Еще бы: доохранялись. Велено было пущать только Веру Николаевну – а она и пальнула в священное тело.

Тимур не знал, что именно произошло, – они с ребятами слышали только возбужденные голоса Семена Григорьевича и Веры Николаевны, но слов разобрать не могли. Естественно, парни внутрь не совались – не их это было дело. Тимур бросился в палату только после того, как прозвучал первый выстрел.

– Я, честно, вначале даже не понял, что стреляли… Ну не ожидал, что ли… – признался Тимур.

Но он опоздал – Сене было уже не помочь, а Вера Николаевна, приставив дуло к своему виску, успела еще раз нажать на курок до того, как Тимур подбежал к ней. Она воспользовалась маленьким дамским пистолетом, который принесла в сумочке.

С нами беседовали представители правоохранительных органов. Виталий Сергеевич, Шубаков и я давали какие-то показания. Наши данные записали, сказали, что будут еще связываться. Но толку-то?

Когда мы наконец смогли сесть втроем в одном из холлов больницы (ехать еще куда-то для разговора просто не было сил), Шубаков заявил:

– Ничего не понимаю. Почему?

– Она любила его, – я пожала плечами. – Наверное, все годы, что у него работала.

– Но тогда какого черта?!

– А он ее нет, – заметил Виталий Сергеевич.

– Слушайте, вы что оба… того? – взорвался Шубаков. – Как и все в вашей фирме? Сколько секретарш влюблено в своих начальников? Сколько баб вообще влюблено в женатых мужиков? Просто в мужиков безответно? И наоборот? Но ведь это не значит, что они в них пуляют среди бела дня? Вы представляете, что делалось бы, если бы все, кто страдает от безответной любви, стали пулять в объекты своей страсти? Да пальба бы кругом шла беспрерывно! И почему его? Я бы, например, в соперницу – то есть соперника – стрелял.

– Женщин вообще никто не разберет, – заявил Виталий Сергеевич.

Я же придерживалась несколько иного мнения. Виталий Сергеевич и Шубаков знали меньше, чем я. У меня имелась своя версия случившегося, но я не стала представлять ее двум мужчинам. Зачем? Все равно теперь ее уже никто не подтвердит и не опровергнет. А Сеню и Веру Николаевну все равно не вернуть.

Да, Вера Николаевна любила его. Все эти годы. А Сеня, как я считала, не любил никого. Ни жену, ни многочисленных подруг, ни Веру – только себя. Из-за кокаиновой зависимости он постоянно нуждался в средствах. Да, он достаточно имел с фирмы – но ведь много и тратил. Тем более двое детей Сени сейчас обучаются в США и находятся (то есть находились) на полном его содержании. Многочисленные Анджелочки-Жанночки тоже требовали определенных трат. Возможно, Вера решила воспользоваться шансом привязать Семена Григорьевича к себе. Она прихватила деньги Цыгана и поняла, что благодаря им может заполучить Сеню. Я не исключала также, что идея с разборкой телевизоров принадлежала ей.

Сеня клюнул. Может быть, даже обещал развестись с Анной Львовной. Трудно сказать. А потом деньги сгорели – я не знала, где и как, но это уже не имело значения. Вера сказала об этом Семену Григорьевичу – и увидела его реакцию, а поэтому решила покончить сразу со всем, убив его и себя. Все ее надежды потерпели крах, смысла жить дальше она не видела. Она была человеком одиноким, ни мужа, ни детей, вроде бы имелась какая-то племянница, но это уже не суть. Она решила вот так распорядиться своей и Сениной судьбой. Бог ей судья.

– Саша, проснись! – донесся до меня голос Шубакова.

Я так погрузилась в свои мысли, что не услышала его в первый раз.

– Александра Валерьевна устала, – заметил Виталий Сергеевич. – Саша, выспись завтра как следует. Я займусь похоронами. Думаю, что фирма должна все расходы взять на себя.

Я кивнула.

– А потом тебе предстоит много работы, – продолжал Виталий Сергеевич. – Так что отдохни завтра с утра – пока есть такая возможность.

– Хорошо, – сказала я и повернулась к Шубакову: – Что ты там говорил?

– Она не слышала, – усмехнулся Мишаня, встречаясь взглядом с Виталием Сергеевичем. – Фирма – твоя, Саша.

– У Сени есть жена и двое детей, – заметила я. – То есть вдова. И шестьдесят процентов акций принадлежат ему…

– Саша, фирма – твоя, – твердым, не терпящим возражений голосом повторил Шубаков.

– Ладно, пора по домам, – поднимаясь с кресла, сказал Виталий Сергеевич. – Утро вечера мудренее. Пошли. Саша, я тебя отвезу.