Одна женщина и много мужчин

Но отъехать мы не успели. На огромной скорости к дому подлетел «Мерседес», и из него выскочили разъяренные Алла с супругом – по крайней мере, я предполагала, что это ее супруг. Светка тут же подтвердила мою догадку. Ребенка с ними не было. Наверное, «Ниву» оставили в городе, предпочтя «Мерседес». Люди Юрия Леонидовича среагировали мгновенно, окружили чету, обыскали и извлекли из кармана супруга пистолет. Какой модели, сказать не могу – в марках машин разбираюсь, а вот что касается оружия… Пробел в образовании.

Я решила приблизиться и послушать, о чем пойдет речь. Конечно, началось со скандала. Алла с Артемом сыпали обвинениями в адрес собравшихся, гневаясь на подобное обращение с ними, а также на разрушения, нанесенные их недвижимому имуществу. Правда, они пока не видели, что творится внутри, но, наверное, догадывались – судя по внешнему виду.

– Я сейчас вызову милицию! – визжала Алла, совсем не походившая на бесстрастную холодную мадам, указывавшую нам с детками путь дулом автомата. – Я буду жаловаться!

– Да пожалуйста, – растянул губы в слащавой улыбке Юрий Леонидович. – Не желаете ли телефончик?

Цыган протянул Алле трубку. Почему-то желание звонить в милицию у нее тут же пропало. Я рассчитывала, что Алла сейчас запустит трубкой в кого-нибудь из собравшихся, но она просто смотрела на Цыгана с ненавистью, и, если бы взглядом можно было убить, Юрий Леонидович уже лежал бы на сырой (вернее, сухой в данном случае) земле. До трубки она даже не дотронулась.

В это мгновение Артем заметил меня, дернул Аллу за рукав и кивнул в мою сторону. Я выслушала несколько эпитетов в русском народном стиле в свой адрес и в очередной раз поразилась богатству родного языка в выражении эмоций – причем совершенно разнообразных – одними и теми же словами. Но смысл речи собеседника русскому человеку обычно понятен и в дополнительных комментариях не нуждается.

– Я тебя в тюрьму засажу! – закончила свое выступление Алла, посвящая меня в свои планы.

Ее обещание вызвало взрыв искреннего хохота у Юрия Леонидовича.

– Красавица, а ты хоть знаешь, на сколько потянут твои подвиги? – отсмеявшись, спросил у Могильной Юрий Леонидович. – Я имею в виду – лет за колючей проволокой?

В ответ прозвучало несколько колоритных эпитетов в адрес Цыгана. Причисление его к разряду сексуальных меньшинств показалось Юрию Леонидовичу очень обидным, и Алла заработала звонкую оплеуху. Муж, надо отдать ему должное, попытался вступиться за жену, но его попытка была пресечена на корню подчиненными Юрия Леонидовича.

Цыгану надоели пререкания перед остатками дома Могильных, и он задал единственный интересовавший его вопрос, адресованный Артему:

– Ты под кем ходишь?

Артем угрюмо молчал. Блуждая по дому в поисках трупов, я успела вкратце сообщить Цыгану, каким образом Могильные присоединились к Храпу и Светке – и почему. Теперь Юрий Леонидович пытался выяснить, кому же Артем задолжал, чтобы на всякий случай знать, с кем имеет дело. Пожалуй, Цыган не планировал забирать чету Могильных с собой. Зачем они ему? Да и сматываться следовало побыстрее, а то вдруг Кондрат с подмогой пожалует. Зачем подвергать людей лишней опасности? Главное, было бы из-за чего. А тут Храп нашелся, заодно и нас из погреба высвободили, можно уезжать.

Могильный оправдывал свою фамилию и открывать рот, по-моему, не собирался – если, конечно, к нему не будут применены никакие дополнительные средства убеждения. Средства применить не успели – нелегкая принесла Расторгуева, которого несколько удивила собравшаяся честная компания.

Цыган бросил ему через плечо:

– Потом поговорим.

Олег кивнул, приблизился ко мне, сгреб в объятия, поцеловал и стал расспрашивать, как я, бедная, себя чувствую. Из машины показались детки, что-то дожевывая на ходу, и бросились к дяде Олегу, наперебой рассказывая про наши приключения. Они пребывали под большим впечатлением от увиденного и пережитого. Наверное, в понедельник будут в школе хвастаться, как провели выходной. Насколько мне было известно, больше ни у кого из их одноклассников не имелось таких колоритных родственников. Расторгуев кивал, а потом тихо сказал мне – так, чтобы его соратники не слышали:

– Саш, пожрать бы чего? Там осталось? – Он кивнул на машину.

Кто о чем, а вшивый о бане. Мы вчетвером направились к моей машине, попросили Светку с новым поклонником, уже оправившимся от ранения – судя по действиям, предпринятым в отношении моей сестрицы, как только детки покинули салон, – оставить нас, что они нехотя сделали, и мы скрылись внутри. Мне тоже захотелось есть.

Вскоре примчались шубаковские во главе с Мишаней и Кондратом.

Расторгуев увидел их из окна моей машины и велел нам с детками оставаться внутри, чтобы лишний раз не мозолить глаза. Боковые стекла и заднее у меня тонированные, хоть и не сильно, но достаточно, чтобы не рассмотреть, кто сидит внутри и чем там занимается, с того расстояния, на котором остановились два джипа.