Одна жизнь Сарро ла Касса (СИ)

Сарро изменился и он сам прекрасно понимал это. Быть может, и не хотел, но со сложившимися обстоятельствами не мог бороться. Его достала жизнь вместе с Кьюрелли, но не в силу каких-то причин, а оттого, что вампир по своему характеру привык быть свободным и ни от кого не зависимым. «Перья, фантики и прочий мусор, — всё идёт от Ориби! Что мешает ему убрать эти чёртовы крылья? Сидит целыми днями дома, ничего не делает, кроме, как рисует или пишет книги. Это Ли вбила ему в голову, что он недееспособен! И все поверили! Все, но не я! — Сарро нервно перебирал пальцами, подбирая ещё одну бумажку и резким движением кидая её в пакет, — Пишет книжки и больше ничего, а кому они нужны? Шёл бы куда-то работать! Да толку с того, что этого хочу я… Он убежден, что после всех этих убийств, не должен перенапрягаться. И что он делает? Теперь вообще ничего! Ест один шоколад, да так, что скоро уже и летать не сможет. Должен же он понимать, что так много нельзя! Что он себе думает, когда крылья просто не выдержат и оборвутся? Что тогда?.. Ничего. Абсолютно. Бесповоротно. Бессмысленно… Пока он находится с Ли, он весь в её власти и все мои манипуляции не имею ни силы, ни смысла. Его необходимо отделить… Чёрт! Да мы же живём теперь под одной крышей! Вот теперь точно — от автора ни на шаг!.. И на что она нам только встретилась? Не знаю и молю о том былом времени, но его, увы, не вернуть. Раньше во мне было больше силы, и будь они сейчас при мне… но что толку рассуждать о том, чего нет? Я вынужден тянуться к нему, как к источнику жизни, коим он собственно и является. Возрождённый ангел, да его нельзя убить, нельзя! А Ли сравнивает его с простым смертным… Как же глупо! И низко. Да ему хоть в сердце, хоть куда! Он не может умереть, не мо-жет; ведь когда его любят — он живее всех живых на свете! Он, как вампир, тянет изо всех соки, только какие-то иные, физические, неуловимые. Они питают его и его жизнь получше, чем кровь питает обычных вампиров… Теперь он ленивый, упитанный разбалованный ангел, который возгордился тем, что ожил, ест днями напролёт шоколад и думает лишь о любви. Не таким был Ориби раньше! Ли одурманила его, заставила позабыть всё! Нет уж, пусть возвращает мне его прежним. И пусть сам он не говорит ничего, что так ему «приятнее духом», что так он счастлив или обрёл силу, всё равно Лили не вечна и своей любовью она, возможно, сама того не понимая, обрекает его на ещё большие муки… Да, Ориби может любить, но эта любовь всегда оборачивается мукой… Ведь он — вампир, а такая у нас судьба. Он изменился, кажется, совсем позабыл о том, что ещё не так давно клялся в своей любви Бекке. Неужели он забыл её? Нет! Это просто всё сотворил автор! А мне никто не верит… Она даже уверила его в том, что после четвертой смерти он не выживет, оттого и лелеет так, право, как ребёнка! Ориби уже не маленький, ему больше сорока лет! Он просто выглядит так… Ну, что за глупость, Лилия?! Его сердце было разрублено надвое, но оно восстановилось, не осталось и следа! Он больше не болен, он просто думает, что он такой, но это — внушение. Он стал живым и здоровым уже на следующий день, в Альфагессе, как только рядом явилась Бекка. Его истинное сердце находится не в телесной оболочке, оно — повсюду, это — его душа. Ориби остался тем, кем он и был — падшим невинным ангелом, даже обращение ничуть не скривило его натуры, не придало ни малейшего оттенка злобы, лишь прибавило таинственности и ещё большей неземной красоты. Всё, что надо ему для жизни — любовь, вот почему он с такой жадностью ловит каждый её взгляд. Он всегда рядом. С ней. Даже ночью. И это не то, что может кто-то подумать — его жажда любви возвышена, он просто сидит и смотрит, я спорю, он даже не отдаёт себе отчёта в том, что и зачем он делает. Он пожирает её энергию, питается её жизнью. В этом он сущий вампир. А в остальном Ориби ничем не отличается от человека, хотя я-то знаю, он — нечто высшее, уникальное, если даже не сказать, святое. Ему чужды физические радости — он может даже ничего не есть, только шоколад, который, как и любовь, вырабатывает какие-то там гормоны счастья. А так он может ничего не есть — его телесная оболочка привыкла к голоду, поэтому со стороны он может показаться таким несчастным. Раньше показаться. Сейчас его кормит Ли. То, что было раньше — обман, и даже если бы что-то случилось, я спорю, он переродится вновь и явится нам, на Землю! Он сможет, он придёт. Такие, как он, не могут погибнуть людской смертью! Откуда знаю? Да я сам лично видел Ориби тем, кем он был прежде, случайно, он не заметил меня. Какой-то нищий, молодой, давно потерявший веру в жизнь оборванец. Но тучи расступились, и с небес спустился белый сияющий луч. Он прорезал высоту с быстротой молнии и ударил в тело несчастного. Тот выгнулся дугой и упал. А когда встал, он больше не был тем, кем являлся прежним. Теперь он стал Ориби и, воодушевлённый новыми силами, по-новому взглянул на мир и свою жизнь. Выходит, и там, он был не совершенен, что сложно сказать, здесь он почти «идеальный». Жизнь в те времена была суровой и стала более менее сносной лишь спустя много лет, я поражаюсь тому, каким был он и с какой лёгкостью парил на своих крыльях! Парит и сейчас, когда от радости бежит куда-то за Ней или просто куда-то идёт, я видел, не раз, как его ноги отрываются от поверхности. Он улыбался даже сквозь слёзы, даже, когда другой мог сдаться, он был… словом, мне сложно осознать всего того, кто он. Обращение Сандры, кровавая клятва, одна и вторая, а ещё любовь… Он забрал силы Бекки, пытался взять у меня, хотя это я дурак, принял его, как сына, и теперь подсознательно тянет силы у Ли. Да, я говорил это… Но буду повторять до тех пор, пока она не изволит прочитать моих мыслей или понять истину своим умом. Он — источник вечной жизни, доброты и света, но, увы! он ничего не знает о том, что на самом деле, он просто настолько же ангел, сколько вампир, не думает, не может представить, а нам не поверит, я знаю…» Сарро возился с уборкой и глухо бормотал себе под нос всё, что он думал. Вдали стоящий Эрдели, почти вжался в стенку, стоял, стараясь остаться незамеченным, после вмиг сорвался и, спотыкаясь, побежал по лестнице. Даже упал, но не придал этому значения.