Одна Зима на двоих (СИ)

— Что ушами прядешь? — вдохнула Ким, почесывая шипастую холку, — барабанят. Как всегда. Сейчас костры разведут и босые, полуголые девушки начнут танцевать. Представляешь? На них из одежды — только клочок ткани вокруг бедер, да бусы вокруг шеи. Они такие…такие

Тяжело было подобрать слова. Распущенные, вызывающие, невоспитанные

— Красивые, — наконец выдохнула она.

Той самой дикой, первобытной красотой, которая проникает в кровь, заставляя ловить взглядом каждое движением.

Если бы ее схватили и начали пытать, Ким не призналась бы даже самой себе почему ее это так раздражает. Почему сейчас, вместо того чтобы планировать побег, она размышляет о том, где Хасс. На обходе? В долине? Или там, у костров, сидит среди других кхассеров, и рядом с ним в призывном танце извиваются гибкие женские тела?

Плевать. Пусть шляется где хочет, лишь бы не рядом.

Лисса тем временем покончила со скудным подношением и по привычке пихнула Ким носом с живот.

— Больше ничего нет. Завтра принесу. Может удастся договориться, и мне разрешат выходить из шатра, как и прежде, — грустно произнесла она, глядя по жесткой морде, покрытой жесткими чешуйками, — я ведь тоже пленница. Сижу на цепи, как и ты. Только цепь у меня другая. Прочнее во сто крат.

Вирта слушала ее слова внимательно, не моргая. Будто понимала, о чем идет речь. Потом снова пихнула носом в живот, но не как обычно — нетерпеливо и требовательно, а мягко, словно пыталась поддержать, успокоить, сказать, что все будет хорошо.

— Я тоже на это надеюсь, — Ким напоследок потрепала ее по шее, забрала чужое ведро и направилась к выходу, — до завтра. Не буянь. Я постараюсь решить этот вопрос как можно быстрее.

Обратный путь она проделала так же: украдкой, перебежками, растворяясь в тени. Сначала вернула пустое ведро обратно к виртам, чтобы никто не хватился пропажи, потом вернулась в шатер кхассера.

Здесь по-прежнему было тихо и безлюдно.

И вроде радоваться надо, что хозяина нет, что у него есть более интересные дела, чем пленница с золотым обручем на шее, но не получалось. Вместо облегчения — тянущая боль в груди, вместо радости — едва различимая, непонятная тоска.

Поговорить с кхассером ей так и не удалось. Он снова не пришел на ночь, и только под утро, слоняясь возле порога, но так и не смея через него переступить, Ким услышала разговор двух воинов. Они обсуждали ночной рейд, и то, как Хасс гонял проклятых валленов по долине.

От мысли, что он был на обходе, а не там, среди костров и разгоряченных тел почему-то стало легче. Я еще было стыдно за то, что она вообще об этом думала.

Чуть позже, к ней в шатер пришла Елена — одна из девушек, помогающих поварам на походной кухне.

— Видишь, — весело кивнула на поднос в своих руках, — тебя у нас забрали, и теперь я бегаю по лагерю и разношу еду. Наконец-то…

Она выставила на стол кувшин с молоком, свежий, еще теплый хлеб, горшочек с распаренными овощами и вареные яйца. При этом болтала без умолку:

— Я и рада. Повар недоволен, конечно, гоняет всех без устали, а мне жуть как надоело, сидеть над корытом и чистить овощи! Посмотри, на что мои руки похожи, — вытянула вперед малиновые ладони, — это я полутра свеклой занималась. Лучше уж по лагерю подносы разносить. С одним поболтаешь, с другим, так время и пролетит.

Она с интересом осматривалась по сторонам:

— Никогда не была в шатре у кхассера. Значит, ты теперь тут обитаешь?

Ким сдержано кивнула, невольно пытаясь поднять ворот на рубашке.

— Да ты не прячь свою побрякушку, — отмахнулась девица, — весь лагерь об этом знает и говорит.

— И что… — смущенно просипела Ким, — что говорят?

— Всякое. У нас давно золотых не было. И чтобы кхассеры из-за девчонки дрались тоже не было… Вообще. Никогда. Теперь все гадают, что в тебе особенного.

— Ничего.

— Вот и я так сказала, — бодро произнесла гостья и осеклась, сообразив, как прозвучали ее слова, — я имела в виду, что ты обычная… нормальная…такая как все.

— Я поняла, — Ким коротко кивнула. — Меня, наверное, все ненавидят?

— Ага, — с готовностью подтвердила девушка, — и завидуют. Такого мужика себе отвоевала!

— Что? Нет! Никого я не отвоевывала!

— Да ладно тебе, отпираться. Хасс у нас такой, что глаз отвести невозможно. По нему треть женщин в лагере с ума сходят, начиная от рабынь и заканчивая бабкой-погодницей. Она, конечно, не видит уже ни рожна, но как голос его услышит, так тут же приосанивается. Его внимание все наши красавицы привлечь пытались, а он тебя выбрал. К себе забрал и золото надел. А как он Брейра потрепал?

— Он просто рассердился, что на его вещь кто-то позарился…

— Из-за простой вещи не будут кхассеры друг другу бока рвать. Хасс вообще лишний раз эмоции не показывает, а тут рассвирепел, словно дикий зверь. Отродясь такого не было… Покоя, наверное, всю ночь не давал? Нежным был? Или нетерпеливым? — многозначительно пошевелила бровями, ожидая пикантных подробностей.

— Не было его ночью. С отрядом в долину ушел.