Одна зима на двоих

И воины, которые еще пять минут назад, шутили и смеялись вместе со своим приятелем, теперь бесцеремонно подхватили его под руки и выволокли из шатра. О рабынях они уже забыли, хмель мигом выветрился. Теперь им хотелось только одного – убраться подальше, чтобы гнев кинта не обрушился и на них.

Мрачный взгляд кхассера скользнул по испуганным девушкам и вернулся к Ким. На миг задержался на задранном подоле, потом на обнаженном плече, выглядывающем в разорванную горловину, и процедил сквозь зубы:

– Пойдешь со мной.

Не дожидаясь, пока она встанет, он схватил ее под локоть и рывком поднял на ноги.

Она не сопротивлялась. Сил не было. От пережитого до сих пор трясло, и язык будто примерз к небу. Казалось, кожа на бедрах все еще чувствует прикосновение чужих рук, а на губах остался привкус гадких поцелуев.

Глава 10

Спотыкаясь, Ким еле успевала переставлять ноги, чтобы держаться наравне с размашистым шагом кхассера.

Он провел ее коротким путем в ту часть лагеря, где царила совсем другая атмосфера. Здесь все было иначе. Светло – горели десятки факелов по проходам, а чуть дальше в центе лагеря полыхали костры, свет и искры, от которых поднимались высоко над шатрами. Весело – раздавались песни, женский смех мешался с мужскими голосами, играла музыка.

Хасс шел все дальше, не останавливаясь и стараясь вообще не смотреть на свою бледную пленницу, потому что на каждый взгляд тьма внутри закипала, требуя немедленного выхода.

Он как чувствовал, не мог заснуть, ворочался, и какая-то сила гнала вперед, хотя после возвращения из долины обычно спал несколько суток, пытаясь хоть как-то заполнить брешь в резерве. Поднялся, решив пройтись, посмотреть, как дела в лагере, как гуляет народ, и сам не понял, как оказался в той части, где обитала прислуга. Чутье безошибочно вывело его к тому шатру, где была Ким…а там.

Он до сих пор не мог понять, как сдержался и не сломал всех, кто был рядом. Прошелся по самой грани, зацепив только того смертника, который тянул к ней свои лапы. Не убил. Пока.

– Теперь будешь ночевать здесь, – процедил сквозь зубы, подведя ее к большому адовару. По его стенам стелился красный орнамент, в каждом завитке которого чудилась угроза, а над входом скалился крылатый лев.

Внутри было просторно. Весь шатер, в котором ютились рабы, запросто уместился бы в одном углу. Вместо коптящих факелов, под высокой крышей неспешно кружили сферы, испускающие мягкий теплый свет, а вместо голой земли – ровный настил.

Вещей здесь было совсем мало. У самого входа умывальник и вешала. Слева – пара плетеных стульев, круглый стол, на котором лежало небрежно брошенное оружие, какие-то карты, пустой кубок с остатками рубиновой жидкости на дне. В другой стороне ложе, застеленное звериными шкурами, да плетеный походный сундук. Вот и все. В дальней части шатра был виден еще один полуспущенный полог, но что за ним, Ким рассмотреть не смогла.

Она прошла немного вперед и остановилась, не зная, куда себя девать. Вокруг все чужое, позади Хасс. Причем злой Хасс. Казалось, что даже воздух вокруг него искрится и колется. Немного подумав, Ким отступила от него еще на пару шагов. Она помнила, каково это, когда звериный взгляд затягивает ночь, способная причинить боль.

Хасс подошел к постели, раздраженно сдернул одну из шкур и осмотрелся:

– Спать ты будешь…

Проклятье. Куда ее положить, чтобы под ногами не путалась и не мешала? Вариант с землей он отмел сразу. Не хватало еще застудить девку. Класть к себе под бок – исключено. Это слишком…просто слишком.

Выбор остановился на сундуке. Он широкий, крышка плоская, по длине такой, что коротышка Ким сможет вытянуться в полный рост.

– Твое место теперь здесь, – бросил шкуру поверх сундука, – ложись, и чтобы я до утра ни звука от тебя не слышал.

Сдержанно кивнув, Ким направилась к своему новому ночлегу, выделенному щедрым хозяином.

Главное не смотреть на него, и голову не поднимать! Иначе заметит, что щеки пылают алым. Одна мысль о том, что теперь придется ночевать вместе с ним, наедине, вызывала протест. Да лучше было в драном шатре с рабынями, чем здесь! Жестко, пыльно и пахло потом, но зато янтарные глаза не смотрели в упор, будто пытаясь пробиться внутрь, разворошить все там. Хотя чего врать, и так все разворошил, потому что помимо разочарования и внезапной злости, Ким чувствовала смятение. Странное, обжигающее, острыми когтями пробирающееся вдоль ребер.

– Что это? – внезапно спросил Хасс, заметив серые замызганные тряпки.

– Ничего, – Ким попыталась спрятать руки за спину, но кхассер, не церемонясь перехватил, крепко сжав запястье.

– Если я задаю вопрос, то ты отвечаешь. Сразу и по делу.

– Все в порядке. Просто немного натёрла, когда работала, – жаловаться она точно не станет. Не дождется! – ой!

Он бесцеремонно сдернул тряпицу и, легко удерживая, развернул ее руку ладонью кверху. Уставился на обожжённые красные пальцы, на рубцы, трещины и набухшие пузыри. Потом медленно поднял на нее взгляд:

– Это, по-твоему, в порядке?

– Д-да, – заикаясь подтвердила она, – пройдет. Скоро.