Однажды была осень

— Не передергивай, Валя. Я же не про то говорю, что надо от него избавиться, тем более что он не просто тунеядец и лентяй, а больной человек. Безнадежно больной. Жить, терпеть, делать что возможно. Но так любить? Так, как будто все в порядке? Пахать на трех работах, обеспечивать его, носить домой продукты — и называть его нежнулечкой?! Вот этого я не понимаю.

— И в самом деле, — поддержал ее Валентин. — Пользы от него — шиш, забот — море. Перспективы, совершенно верно, никакой. Да еще и «нежнуля». Ужас!

— Валя!!! — закричала Лина.

— Что?!!

— Прекрати меня передразнивать! И не зли меня! Ты же нарочно, я вижу! Если ты такой умный, то возьми и объясни мне, недотепе, — как она может? Как она может его любить? За что? Ну мне важно это, понимаешь? Я ставлю себя на ее место — и не понимаю! — Лине уже неважно было, как она выглядит в глазах друга, ей важно было понять.

— Галя, не заставляй меня говорить банальности. Любовь как раз ничем и не объясняется. Иногда умных, блестящих, красивых — не любят. Почему? А фиг его знает. Часто любят дураков, подлецов, пустышек. За что? Они их видят не дураками, не подлецами, не пустышками. Тот, кто любит, по-другому видит, понимаешь? А химия это, или оптика, или психология — вопрос наукой до конца не изученный. Вот твою точку зрения я, кажется, могу объяснить. Помнишь, нам еще на лекциях рассказывали про семейство шимпанзе? Или ты прогуляла? Там был доминирующий самец и несколько слабых, которые не пользовались популярностью у самок. Потом один из этих слабаков нашел пустую оранжевую канистру из-под воды. И стал ею стучать, трясти, бегать с ней. И дамы тут же обратили на него внимание. И теперь уже он был доминирущим самцом. Пока исследователи не отобрали у него канистру. Что — опять обиделась?

— Нет, — спокойно ответила Лина. — Я помню, как нам объясняли, что самки видят именно в сильном и ярком, выделяющемся из общей массы самце опору для своих будущих детенышей. Слабак их не защитит. Это заложено в природе — любить сильного. Значит, я права. А ты нет. Вот и все.

— Разумеется, ты права, — покладисто согласился Плюсик, сворачивая с шоссе на подъездную аллею, ведущую к ярко освещенному огнями двухэтажному дому. — С одной только поправкой: сейчас мы говорили про шимпанзе. Все, приехали, хватит спорить!

Ресторан, в котором Лина никогда не была, показался ей несколько странным. Назывался он «Русская изба», и перед входной дверью стояли два огромных пузатых боярина из папье-маше. Почти такой же господин (Лина даже оглянулась на вход), только живой и чернобородый, встретил их на входе в зал. Валентин явно был здесь завсегдатаем: его приветствовали по-свойски радушно и с плохо скрытым любопытством рассматривали Лину. Она поздравила себя с тем, что у нее хватило ума не надеть что-нибудь вечернее «из городу Парижу» — хороша бы она тут была. Впрочем, Плюсик, который одежкой, своей и чужой, никогда не заморачивался, вообще был одет в брюки и джемпер, правда, бежевого цвета, который отлично подходил к его веснушкам и рыжему хвосту, о чем Лина и не преминула ему ехидно доложить.

Они прошли через большой главный зал, стены и потолок которого были расписаны «под хохлому» так ярко и аляповато, что в глазах рябило от «клюквы». Их столик был накрыт в одной из ниш на балконе второго этажа, где посетителей почти не было. Лина, заглядывая через деревянные перила, с интересом рассматривала интерьер: русская печь в центре зала, окна в разноцветных витражах, деревянные столы, массивные стулья с резными спинками. Юркие официанты в этнических костюмах (девушки — в сарафанах и алых кокошниках, молодые люди — в вышитых косоворотках) метались по залу, разнося водку-селедку и прочие разносолы.

— Красота! — улыбаясь, оценила Лина. — Почему ты меня именно сюда привез? И в городе можно было…

— Не спеши, — успокоил ее Плюсик. — Ты же не знаешь всей программы.

И Лина послушно замолчала, решив не задавать больше вопросов и предвкушая, как Плюсик будет ее развлекать, ухаживать за ней и говорить всякие приятности. Принесли меню. Лина, с трудом разобрав древнерусский шрифт, вчиталась и не смогла сдержать смех.

— «Всеми нами любимая домашняя дрожалка съ чесночной подливой» — это как?

— Студень, — пояснил Валентин.

— Батюшки! — издевалась Лина. — «Рыба муксун Сибирской земли, копченная въ дыму, съ подливой изъ чеснока, соли, перца, уксуса, сока ягоды греховной, прозванiемъ помидоръ, али томатусъ, и лука моченаго». Валя, хочу ягоды греховной, можно даже без муксуна, я его не люблю, он жирный. Какая прелесть!

— Вот, начала вникать, молодец, — похвалил ее Плюсик. — Будет тебе ягода греховная. Дальше выбирай, не стесняйся.

— Ха! Крошево! А почитать, так это ж наш салат оливье. А ты что будешь?

— Я пока только закуску, мне сейчас принесут. А дальше посмотрим.

— Ты что задумал? — заинтересовалась Лина. — Сам есть не собираешься, пить тоже, раз за рулем, а зачем тогда в ресторан приехали? А может, ты меня хочешь напоить и воспользоваться моим беспомощным положением, да?