Однажды днем, а может быть, и ночью…

Ведь люди голодали. И хотя в фильме они пели одну песню за другой, они уже много лет голодали: ничего не поделаешь, тюрьма есть тюрьма. Если они пытались бежать, им стреляли в спину. На Кубе действительно жили голодающие, запертые в застенках, не важно, попадали они на киноэкран или нет. Франц сомневался в том, что Кастро, ни разу не ночевавший дважды в одном и том же месте из страха перед ЦРУ, а может быть, перед обыденной, негероической кубинской смертью, грозившей ему денно и нощно, хоть раз побывал в одной из тех хижин, которых Франц за такой короткий срок насмотрелся достаточно. Наивный старик, профессиональный революционер с сорокалетним стажем, Кастро чем-то напоминал Марию Антуанетту, явно желавшую своему голодному народу добра, давая совет есть пирожные, раз уж нет хлеба. А он подарил своему народу зоопарк, в который народ не ходил, потому что ненавидел зверей и завидовал им. Если бы кубинцы добрались до зоопарка, то увидели бы, как тихо плачут в своих клетках обезьяны и как они в приступе бессильной ярости, поняв, где очутились, бросают в зевак гнилыми фруктами и экскрементами. И как отощавшие львы, амурские тигры и черные пантеры крадутся вдоль решеток и, мучимые голодом, грызут прутья клетки и, дай им волю, все сожрут, в том числе и самого Кастро.

12

Австрийцев, и Розу тоже, интересовали в первую очередь красочно изображенные Маринелли писательские выступления: в клубе Союза писателей, в Доме-музее Маркеса, в мемориальном комплексе Патриса Лумумбы, в Доме революции и в других местах со звучными названиями. Звучные названия были единственным, что объединяло все эти достопримечательности.

Предстоял еще вечер встреч с кубинскими писателями, на котором австрийцы будут сидеть, исполненные самых радостных предчувствий, ожидая, что вот-вот начнется их всемирная слава, а за день до их отлета домой должна была открыться Международная книжная ярмарка, которую организовал не Франц. Вот таким сложным, окольным путем, благодаря международному признанию на Кубе, они надеялись совершить прорыв в австрийском и немецкоязычном культурном пространстве, а впрочем, этого прорыва им никто пока не гарантировал. А потом — кто знает? — они, может быть, еще встретятся с Кастро, и он пожмет им руку и даст несколько проникновенных напутствий: втайне они представляли себе апогей поездки на Кубу чем — то вроде аудиенции у Папы Римского, хотя не решались признаться в этом вслух и почем зря издевались над встречей с кубинскими писателями. Впрочем, едва войдя в зал, они умолкли и замерли с бокалами в руках.

В общей сложности члены делегации выступили всего два раза, сначала на обычном чтении перед публикой, поспешно доставленной Францем и состоявшей из десяти знакомых Рамоны — сама она осталась дома, — и в том числе якобы перед тремя кубинскими писателями, тоже собиравшимися читать отрывки из своих произведений. Бедняги австрийцы производили печальное впечатление, они нахохлились и сбились в стайку, выжидательно оглядывая зал. Розу ему было жалко. Маркес, разумеется, не приехал, зато на чтения пригнали еще десяток сотрудников Австрийского посольства. Пригласили даже немцев и швейцарцев, но они не явились. А больше никто не слышал об этом вечере, на который венцы, проведя несколько дней впустую, явились совершенно измученные и уже не в силах были возмущаться по поводу плохой организации поездки, не заметив от усталости, что трое кубинских писателей, читавших отрывки из своих произведений, читали совсем не из своих произведений, а из романа Гарсиа Маркеса и что оглашенное тут же приветственное слово Гарсиа Маркеса в действительности наспех, на живую нитку сочинил Маринелли, лежа утром в постели. Так называемые писатели, друзья Рамоны, читать по крайней мере умели.

Венцы только ждали минуты, когда смогут развернуть свои листки, а там хоть потоп.

Поскольку ни один из гостей не владел кубинским диалектом испанского и приветственное слово переводил Франц, несообразности и даже совершенно абсурдные детали этой речи никому не резали слух, не заметил их и толстяк Титмонингер, который был сыном шофера австрийского посла, правда не на Кубе, а в соседней Доминиканской Республике, почему его и пригласили на чтения в качестве почетного гостя и эксперта. Он до сих пор не издал ни одной книги, кроме брошюрки в крошечном издательстве «Провинциальная библиотека». Его считали переводчиком, потому и взяли на чтения, однако, как выяснилось, он был не в состоянии прочитать даже меню, не то что перевести вступительное слово. Собственно, он мог произнести по-испански только «спасибо». Франц сразу же раскусил этого лжепереводчика: да мошенник он, и больше ничего. Значит, два сапога пара: бояться нечего.

Оставался еще один, но этот тоже не представлял для Франца опасности, Франц ведь не раз уличал его в самом безобразном распутстве, а один раз даже застукал с двумя сестренками.