Однажды и навсегда

— Еще скажи, что влюбилась в него!

Да! Да! Да! С первой секунды, черт его побери! Я полюбила его глаза с первой же секунды, как только увидела их! А вместе с ними и душу, Алека! И пусть он давно продал ее самому дьяволу, но я ничего прекраснее не видела за свою жизнь.

— Ненавижу тебя, Люк! — прорычала я, снова ударив его в грудь. — Зря я всю жизнь выгораживала твою задницу перед нашей матерью! Надо было ей всё рассказать, чтобы она знала что ее любимый сыночек не такой идеальненький, как кажется на первый взгляд! Может быть она тогда бы увидела во мне хоть что-то хорошее!

— Мия… Я никогда и подумать не могу, что ты так думала. Что ты ревновала нашу мать ко мне.

Люк крепко обхватил меня руками и хоть он был раза в два меньше Алека, он всё равно был мужчиной, с которым мне было не потягаться. Я попыталась освободиться, но не смогла.

— Не трогай меня! Трогай, твою мать!

На мои протесты Люк еще крепче сжал моё тело в своих руках и тут я не выдержала. Я разрыдалась. Глухо разрыдалась в его плечо, освобождая всю ту боль, которую держала внутри себя за семью печатями и замками.

— Зачем? Зачем ты привёз его в мою квартиру? Зачем? — пробормотала я, уткнувшись носом в шею своего брата.

— Я думал так будет лучше. Я ведь не знал, Мия. Я даже представить себе не мог, что вас могло что-то связывать.

— Ты сделал только хуже! Прошу тебя, Люк, просто скажи мне где он! Он нужен мне! Я не смогу без него!

Мне даже страшно представить, что мне снова придётся прожить всё заново. Мне снова придется жить без него…

— Нет. Моя сестра никогда не будет, как собачка бегать за таким, как он!

— Какой же ты идиот! Он сам никогда не решиться на то, чтобы остаться со мной…

— Если бы он хотел — он бы остался с тобой! Как ты не понимаешь, что он сам запретил мне говорить тебе, где он? Он сказал, что ты ему не нужна, Мия!

Нет… Такого быть не может.

— Ты лжёшь. Он не мог это сказать!

— Но он это сказал! Ты ему не нужна! Ему нужна была лишь еще одна ночь с тобой и на этом всё!

Лишь одна ночь. Именно это он мне и сказал, когда я попросила Алека передумать и остаться со мной. Больно. Как же больно…

Одиночество это полезно, а некоторые говорят и даже приятно. Одиночество очищает ум. Одиночество способствует творчеству. Укрепляет доверие и делает тебя более независимым. И какой идиот это придумал? Одиночество убивает… вот это правда!

Я сидела на полу гримерной, пол которой был заставлен корзинами с цветами. Пару минут назад я отработала сольный концерт и кажется, все прошло очень даже неплохо.

Дверь приоткрылась и я услышала голос своего брата:

— Ого! Да у тебя тут целая оранжерея!

Сердце сжалось от его слов и я продолжила монотонно развязывать ленты на пуантах.

— Мне нравится, как ты танцуешь. У тебя классно получается. Особенно когда ты подпрыгиваешь.

— Это гранд жете.

— Нее, — засмеялся Люк. — Такое мне выговорить!

— Зачем ты пришёл сюда?

— Мы не виделись несколько недель, да и наш последний разговор был на повышенных тонах. А ты ведь единственный мой близкий человек, Мия.

Я сделала вид, что его слова никак не растопили ледяную корку, которая образовалась в том месте моего сердце, где было написано его имя.

— Я горжусь тобой, — продолжил Люк, опустившись на пол напротив меня. — Ты даёшь надежду таким же девочкам, какой когда-то была и ты. Твои ученицы с открытым ртом смотрят на тебя.

— Я одеваю им на глаза розовые очки, — быстро ответила я. — Больше половины не годятся для этого и чтобы они не делали им не исправить то, что подарила им природа. Остальным придётся разбить пальцы ног в кровь, чтобы их заметили из толпы других. И только, возможно, один процент из всех сможет надеть пуанты и выйти на большую сцену.

— Но ты ведь сумела их надеть!

— У меня не было розовых очков на глазах. Мне никто не говорил, что я отлично справляюсь. Хочешь знать почему я надела их? — спросила я своего брата, как можно дальше отшвырнув от себя потертые пуанты, подошва которых покрылась трещинами.

Люк не ответил, а я захотела, чтобы он знал правду:

— Я не хотела выступать на большой сцене. Все мои мечты умерли в той девятнадцатилетней девочке, которую силой посадили в машину и отвезли в аэропорт. Просто если бы я не выплескивала свою боль через танец, то я бы сгорела изнутри, Люк.

Мои брат судорожно вздохнул на мои слова, а я закинула пуанты себе на плечо и подошла к большому зеркалу. Ему потребовалось время, чтобы снова набраться храбрости и заговорить со мной:

— Наша мать постоянно спрашивает о тебе. Спрашивает не знаю ли я, где ты.

— И что ты ей отвечаешь?

— Говорю, что не видел тебя уже больше пяти лет.

— Молодец! Так и отвечай дальше.

Расплела свои волосы и каштановые локоны упали на мои плечи. Закрыла глаза и слегка закинула голову назад. Этот концерт дался мне тяжело. Слишком тяжело — каждая мышца горела.

— Мия… — мужские пальцы проскользили по моей щеке и я открыла глаза. Мой брат стоял у меня за спиной и я увидела как белки его глаз стали красными от переполняющей его боли. — Ты плохо спишь?

Чёрные круги под глазами я не могла перекрыть даже консилером с тройным слоем тонального крема сверху.