Однажды я встретила волка

Прошло немало времени, прежде чем травница успокоилась и выровняла дыхание. Сейчас ей не стоит высовываться. Волколюд наверняка зол на нее за то, что она нарушила запрет и сунулась в лес. А если сложить два и два, то получится, что этот Лик – не абы кто, а сын самого главы клана Лииш. А если он прямо сейчас рассказывает старосте о том, что она ушла в лес, а не на равнину, как говорила всем? Староста точно разозлится.

В рту у нее пересохло. Мита сунулась в бочку с водой и обнаружила, что не наполнила ее с утра. Обругав себя за непредусмотрительность, она поднялась и на ватных ногах вышла на улицу. При мысли о том, что ей нужно было сходить к роднику рядом с домом старосты, ей даже поплохело.

Краем глаза Митьяна уловила движение. Она обернулась и чуть не упала: волколюд возвращался в лес и проходил аккурат мимо ее ворот. Мита вжалась спиной в стену дома и проследила за ним взглядом, и на короткий миг ей показалось, что он заметил ее и слегка повернул голову. Это заставило ее отпрянуть в тень дома.

“А если это он, значит, он мне тогда помог, – вдруг подумала травница. – Из воды вытащил и на равнину вынес. А я его даже не поблагодарила”.

От этой мысли Мите стало стыдно. Он, между прочим, и сам рисковал, помогая человеку. А она боится выйти и сказать “спасибо”. А потом еще удивляется, почему волколюды недолюбливают деревенских.

Мита заставила себя отлипнуть от стены и дойти до калитки. Широкая спина Лика уже скрылась за поворотом, и, чтобы догнать его, ей пришлось перейти на бег. Коса хлестала миту по плечам, и она перехватила ее дрожащими руками, прижав к груди. Нагнать волколюда ей удалось только у самого выхода из деревни, где уже начиналось душистое море равнинных трав.

Волколюд остановился. Мита тоже. Сердце ее продолжало бешено колотиться.

– Ты чего-то хотела? – холодно поинтересовался он, даже не обернувшись.

Травница моментально растеряла все слова. К горлу подкатил ком.

– Я… – Она сглотнула. – Извини… Я хотела сказать… хотела поблагодарить.

Лик, наконец, повернул голову. Его темные глаза смотрели прямо на Миту, и та с трудом удержалась, чтобы не броситься наутек.

– За что?

Она даже удивилась.

– Как за что? За помощь… там, у реки… Это ведь ты был? Я не ошиблась?

Лик ответил не сразу. Он внимательно изучал ее лицо, руки, сжимавшие косу, дрожащие ноги, а потом неожиданно усмехнулся.

– Я выдал себя взглядом на твою руку?

– Голосом, – призналась она. – Я слышала твой голос там…

– Слышала… – эхом повторил волколюд. – Зачем вообще туда сунулась?

Мита не ждала расспросов, а потому растерялась.

– Ну… я… мне ягоды нужны были… на отвар.

Лик махнул рукой, и она замолчала.

– Тебе повезло, что там оказался я, а не кто-то другой из клана. В следующий раз может повезти меньше. Не лезьте, куда вас не звали. – Последние слова он произнес резче прочих, и Митьяна вздрогнула.

Когда девушка запоздало кивнула в ответ, Лик отвернулся и направился в лес. Мита проследила за тем, как он исчезает среди трав, а потом поплелась домой. День только начался, а ей уже хотелось без сил рухнуть на лавку и проспать до следующего утра.

***

К вечеру у Миты разболелась голова. Она наводила порядок на чердаке, расставляя короба и мешки с остатками трав, развешивая свежие пучки полевых цветов под крышей, когда поняла, что от слабости у нее трясутся руки. Солнце садилось, последние его лучи заглядывали на чердак через небольшое окно, подсвечивая пылинки и сухую труху. Мита сложила остатки в коробку, пообещав разобраться с этим завтра, умылась, натянула рубашку для сна и упала на лежанку, которую соорудила из соломы и мехов в углу чердака.

В сон Мита провалилась почти сразу, но он был беспокойным. Поначалу вокруг нее царила липкая темнота. Она шла наугад и спотыкалась о невидимые преграды. Чем дольше Мита бродила, тем сильнее уставала: тело горело и плавилось, ее била дрожь, как в лихорадке, и Мита даже сквозь сон подумала о лекарстве. “Неужели все-таки простудилась в реке? – размышляла она. – Или устала просто?” Травница пыталась проснуться, чтобы дойти до полок с травами, но тело не хотело слушаться.

Постепенно темнота стала меняться. Она уже не была такой липкой и душной, в ней появились странные отблески, похожие на чьи-то цветные тени. Митьяна невольно потянулась за ними. Тени постепенно складывались в силуэты. Незнакомые люди, в несколько рядов обступившие пылающий костер, покачивались в такт языками пламени, и свет плясал на их смуглых лицах. Темнота наполнилась гортанной песней, и от нее у Миты внутри все задрожало. Она зажала уши, но звуки продолжали проникать в ее голову. Травница зажмурилась и побежала прочь со всех ног. Песня не отставала.