Однажды я выберу тебя

Проходя мимо меня, он помедлил. Мы чуть не соприкасались плечами, но смотрели куда угодно, только не друг на друга.

– Спасибо, – проговорил он и, больше ничего не добавив, увел Эдди в дом.

Эдвард ждал в инвалидном кресле, обводя взглядом обширные владения. На его лице застыла гримаса. Ценил ли он, что имел? Сыновей-то точно нет. Эдди явно не назвать «безнадежным случаем». Парень настолько умен, что остальным до него далеко. Но, вместо того, чтобы обеспечить ему подобающее занятие и дать возможность использовать свои способности, Эдвард держал его взаперти, как бельмо на глазу. Неловко.

А Сайлас…

Я не понял их странного обмена репликами, но, похоже, в свои двадцать четыре Сайлас каким-то образом уже успел разочаровать отца-тирана. Черт, да даже слабому, прикованному к постели Эдварду не мог угодить никто из медперсонала. Должно быть, расти рядом с ним, влиятельным и сильным, было в миллион раз хуже.

В висках запульсировала головная боль. Вернулся Роберто, и я передал распоряжение Сайласа отвезти Эдварда обратно в комнату. Я сказал, что поднимусь к ним, только захвачу таблетку аспирина.

Вернувшись в свою комнату, я заметил, что оставил телефон на кровати. Дарлин прислала сообщение.

Как жизненный кризис?

Я написал ответ.

Дальше хуже. Кажется, у полубога есть девушка. Может, даже невеста.

Через несколько секунд пришел ответ.

Фу-у! Хочешь, я заставлю ее исчезнуть? Я из Куинса. Я знаю людей.

Я улыбнулся, но почти сразу же нахмурился.

Куда забавнее то, что мой шеф – гомофоб.

Боже. Милый, убирайся оттуда. Оно того не стоит. Тебе слишком больно.

Не могу. Иначе мое резюме пойдет псу под хвост. Я с этим разберусь.

Написанные, слова казались такими убедительными. Хотелось бы и мне чувствовать подобную уверенность.

Хуже всего, что я лицемерил. Мое правило «не лгать» само превратилось в обман. Я говорил о дружбе с Сайласом, хотя на самом деле меня к нему явно тянуло. Я хотел встречаться в темноте ресторанов и часами болтать о книгах, музыке, о чем угодно. Например, о его детстве. Или о зависимости, что так походила на мою.

«Невозможно. У него есть невеста. Порадуйся за него».

А моему собственному счастью придется еще немного подождать.

* * *

Позже в тот же день, когда смена закончилась, я сменил униформу на джинсы и простую черную футболку с V-образным вырезом. И обшарил гигантский особняк в поисках Сезара Кастро; хотел обсудить с ним ситуацию с Эдвардом. Вместо Сезара я наткнулся на Эдди, который, опустив голову и скрестив руки, расхаживал по гостиной.

– Привет, Эдди, – позвал я, протягивая руку. – Как дела?

Но он уклонился от рукопожатия, и я не стал настаивать.

– Печально, – пробормотал он. – Весьма, весьма печально. – Он резко посмотрел на меня. Лицо Эдди ничего не выражало. Но, встретившись с ним взглядом, я почувствовал, будто между нами сформировалась некая связь. И вновь исчезла через пару мгновений. – Мистер Кауфман, любезный друг. Я тут подумал, вы не видели моего брата?

– После бассейна нет.

Эдди вновь уставился в пол и, продолжая расхаживать по комнате, покачал головой.

– Прискорбно. В последний раз, когда его видел я, он спорил с папой после бассейна. Я не смог выяснить причину их разногласий. Что-то о надлежащем общении с персоналом. Надеюсь, его снова не услали.

– Услали?

Я вспомнил, что на собрании Анонимных наркоманов Сайлас упоминал о какой-то поездке. И снова в голове мелькнула мысль о военных сборах. Эдди бродил по кругу, потихоньку сужая его, сжимая и разжимая руки.

– Эдди…

– Вы играете на пианино?

– Немного. В детстве брал уроки, только навык подрастерял.

– Нисколько не возражаю. Ничуть.

Я склонил голову набок.

– Если я сыграю, тебе станет легче?

– Когда я немного не в себе, Сайлас играет для меня.

– Я совсем не так хорош, как Сайлас, но могу попытаться.

– Прошу вас, – проговорил он. – Я был бы вам очень признателен.

Он продолжал сжимать руки и расхаживать взад-вперед. Я сел к пианино и откинул крышку. Я чувствовал себя так, будто всю жизнь водил «Пинто», а теперь получил ключи от «Мазерати».

– Только предупреждаю, это было вечность назад.

– Не стоит мешкать, – сказал Эдди. – Просто попробуйте. Давайте, любезный.

Я попытался вспомнить единственную мелодию, что смог бы сыграть, и пальцами одной руки выдал тему «Звездных войн».

– О, да, Джон Уильямс, – проговорил Эдди, когда я закончил. – Родился 8 февраля 1932 года, композитор и пианист, автор музыки более чем к ста фильмам, включая «Инопланетянина», «Челюсти» и «Звездные войны». Но, может, в вашем репертуаре найдется что-то более классическое?

Я закусил губу. Жемчужиной моего «репертуара» был «Собачий вальс». А самой сложной пьесой, которую я когда-либо играл, да и то плоховато, стал «The Entertainer». Ради Эдди я заиграл, морщась от каждой ошибки. А их у меня хватало.