Однажды на берегу океана

— Просто оставьте меня в покое. Понятно? Слышать ничего не хочу. Это случилось черт знает как давно, и я ни в чем не виноват.

— Я приду к вам. Тогда вы поверите, что это я.

— Нет.

— Я больше никого не знаю в этой стране, мистер О’Рурк. Извините. Я просто говорю вам это, чтобы вы были готовы.

Мужчина перестал злиться. Он издал негромкий звук, будто ребенок, который боится того, что может случиться. Я повесила трубку и повернулась к другим девушкам. Сердце у меня стучало так часто, что я испугалась, как бы меня не стошнило прямо тут, на линолеумный пол. Другие девушки смотрели на меня нервно, с ожиданием.

— Ну? — произнесла девушка в лиловом платье.

— А? — отозвалась я.

— Такси, дорогуша! С такси-то чего?

— Ах да, такси. Он сказал, что кеб подъедет за нами через десять минут. Сказал, чтобы мы ждали снаружи.

Девушка в лиловом платье улыбнулась:

— Меня звать Йеветта. С Ямайка я. А от тебя бывать польза,дорогуша. Тебя-то как звать?

— Меня зовут Пчелка.

— Это чего за имечко?

— Это мое имя.

— Да ты откудова родом-то? Где это девочка называть как какой-нибудь мошка?

— В Нигерии.

Йеветта расхохоталась. Смех у нее был заливистый и басовитый. Так смеются самые главные злодеи в фильмах про пиратов.

—  Ву-ха-ха-ха-ха!

Телефонная трубка, лежавшая на рычаге, задребезжала.

—  Нии-хер-ии-яаа! — вскричала Йеветта и сказала двум другим девушкам — той, что была в сари, и той, у которой пакет был битком набит документами: — Пошлите с нами. Мы с вами быть Объединенный Нация, и сёдня у нас главная Нии-ХЕРРИЯ.ВУ-ха-ха-ха-ха!

Йеветта продолжала смеяться и тогда, когда мы вчетвером проходили мимо стола дежурного, к дверям. Дежурный офицер в этот момент оторвал глаза от газеты. Девушка «топлес» уже исчезла — офицер перевернул страницу. Я на ходу бросила взгляд на газету. Заголовок на новой странице говорил: БЕЗДОМНЫЕ ПОЕДАЮТ НАШИХ ЛЕБЕДЕЙ. Я посмотрела на дежурного, но он на меня смотреть не стал. Он прикрыл заголовок рукой, но сделал это так, будто ему нужно было почесать локоть. А может, ему и вправду было нужнолокоть почесать. Я вдруг поняла, что ничего не знаю об этом человеке, кроме того, что его боюсь. На тебе форма, которая тебе велика, ты сидишь за столиком, который тебе слишком мал, у тебя восьмичасовая смена, и она кажется тебе слишком длинной, а тут вдруг появляются четыре девицы. У одной — три килограмма документов и никакой мотивации. У другой — зеленые, как леденцы, глаза и желтое сари, и она такая красотка, что на нее долго смотреть трудно, потому что иначе твои собственные глаза просто лопнут. А третья девчонка из Нигерии, названная именем пчелы, а еще громогласная девица с Ямайки, которая гогочет, будто пират. Возможно, как раз в таких обстоятельствах у мужчин чешутся локти.

Я обернулась и еще раз посмотрела на дежурного офицера, когда мы уже стояли перед дверями. Он провожал нас взглядом. Он выглядел очень маленьким и одиноким со своими тонкими запястьями, под лампами дневного света. Из-за этого света его кожа казалась светло-зеленой, такой цвет бывает у маленьких гусениц, когда они только вылупляются из яиц. Сквозь стекла в дверях в помещение вливался свет утреннего солнца. Офицер сощурился от этого света. Наверное, мы ему виделись просто фигурами. Он открыл было рот, словно собрался что-то сказать, но промолчал.

— Что? — спросила я. Мне представилось, что он сейчас скажет, что произошла ошибка. Я подумала: не стоит ли нам убежать? Мне не хотелось возвращаться назад. Я гадала, далеко ли мы успеем убежать и не погонятся ли за нами с собаками.

Дежурный офицер встал. Я услышала, как ножки стула, на котором он сидел, чиркнули по линолеумному полу. Офицер стоял чуть ли не по стойке смирно.

— Дамы… — проговорил он.

— Да?

Он посмотрел себе под ноги и тут же перевел взгляд на нас:

— Удачи вам.

И мы повернулись и пошли к свету.

Я распахнула двустворчатые двери и замерла. Меня остановил солнечный свет. Я чувствовала себя такой хрупкой после пребывания в центре временного содержания, что испугалась, как бы эти яркие лучи солнца не разрезали меня пополам. Я никак не могла сделать первый шаг.

— Ты чего застрять, Пт-челка?

У меня за спиной стояла Йеветта. Я всем заслоняла дорогу.

— Секундочку, пожалуйста.

Воздух пахнул мокрой травой. Этот запах ударил мне в лицо и ужасно меня напугал. Два года я ощущала только запах хлорки, моего лака для ногтей и дыма чужих сигарет. Ничего естественного. Ничего подобного. Мне казалось, что, если я сделаю хоть шаг вперед, сама земля всколыхнется и оттолкнет меня. Во мне теперь не осталось ничего естественного. Грудь у меня была туго обвязана, и я стояла в своих тяжеленных ботинках — не женщина и не девочка, существо, забывшее родной язык и выучившее ваш, существо, чье прошлое превратилось в прах.

— Да ты чего ждешь-то, дорогуша?

— Мне страшно, Йеветта.

Йеветта покачала головой и улыбнулась: