Однажды на краю времени (сборник)

– Какое? – Ему не нравились ее предчувствия. Они постоянно сбывались.

– Какое-то. Вон там. – Она подняла руку и показала.

Над горами поднялись два «Василиска».

– Черт!

Он прибавил газу.

– Держись крепче, детка. Мы почти приехали. Думаю, мы сможем оторваться.

Они съехали с эстакады, и рулевая колонка стонала и завывала, словно баньши. Ворону пришлось налегать на руль всем телом, чтобы повернуть. Нажав на тормоз, он ощутил вокруг землю, где не было времени.

И выехал в Рим.

Только что они были на съезде с шоссе в окружении безжизненных гор. А в следующий миг уже проталкивались по узким, запруженным народом улицам: сплошные телеги, запряженные осликами, и пешеходы, облаченные в тоги.

Ворон остановил машину и вылез, чтобы подлить масла.

Грузовик перекрыл почти всю улицу. В их сторону летели ругань и плевки разозленных римлян. Однако никто вроде бы не видел ничего странного в появлении машины с двигателем внутреннего сгорания. Все принимали это как должное.

Поразительно, как оси времени защищают себя от хронологических ошибок, попросту игнорируя их. Один физик-теоретик, с которым Ворон подружился в Вавилоне, называл это «повышенной сохранностью». Вы можете притащить печатный станок в Древний Египет – и через полгода его выбросят и забудут. Можете расстрелять Карла Великого из автомата еще в колыбели, а через год все, кто это видел, будут вспоминать, как его закололи кинжалом. А еще через сто лет все подробности его жизни как императора будут внесены в хроники, задокументированы, вплоть до маразма и смерти, и войдут в легенды.

Ворон не особенно понимал все это, но тот физик говорил: «Плюнь» – и отправлялся на поиски своей прапра– и еще пятьсот раз прапрабабушки – с серебром в кармане и безумным блеском в глазах. Просто все обстояло так, как обстояло.

Не прошло и часа, как они были у Колизея, где их отправили в обход, к задней двери для торговцев.

– Аве, – сказал Ворон стражнику у двери. – Я хочу поговорить с одним из ваших… Слушай, Энни, как называется по-латыни тот, кто сражается со зверями?

– Бестиарий.

– Да, точно. Его зовут Карпофорус.

Карпофорус при виде новых питомцев пришел в восторг. Он с нетерпением наблюдал, как грузовик подъезжает задним ходом к клетке. Два бойца с острогами открыли двери кузова и шарахнулись назад, когда из машины выскочили одиннадцать чудовищ. Сплошные когти и клыки и умопомрачительное проворство. Один зверь остался лежать мертвым на полу кузова. Не так уж плохо для столь долгого путешествия.

– Что это за существа? – спросил завороженный Карпофорус.

– Дейнонихи[33].

– Какие жуткие когти. Да, то, что нужно. – Он сунул руку между прутьями клетки и тут же отскочил, засмеявшись, когда два стремительных молодых хищника кинулись к нему. – И какие проворные! Да, Маркус будет рад!

– Я тоже рад, что тебе понравилось. Послушай, у нас возникла небольшая проблема с рулевой колонкой.

– Вниз по пандусу. Смотрите на таблички. Скажете Фламме, что от меня. – Он снова развернулся к дейнонихам и задумчиво произнес: – Интересно, победят они гопломаха? Или, может быть, димахера?

Ворон знал эти слова: первый – воин, который сражается в доспехах, а второй – с двумя мечами.

– Лошади пришлись бы кстати, – вставил один из бойцов. – Если выпустишь андабата, он сможет поразить их сверху.

Карпофорус помотал головой.

– Понял! Те северные берсеркеры, которых я приберегал для особого случая, – куда уж особеннее?

Под Колизеем располагался настоящий лабиринт. Здесь, внизу, было все: мастерские, бордели, тренировочные залы, даже гараж. Стоило назвать имя Карпофоруса – и механик отложил все свои дела, чтобы заняться их грузовиком. Они сидели на трибунах, жевали латук и смотрели, как упражняются гладиаторы. Через час подошел раб и сообщил, что все готово.

Вечером они сняли комнату в таверне и велели принести им самый лучший ужин. Оказалось, что это молочные железы свиноматки, нафаршированные жареными мышатами. Все это они запивали вином, похожим по вкусу на скипидар; опьянев, занимались любовью, после чего заснули. Во всяком случае, Энни заснула. Ворон некоторое время сидел, погруженный в размышления.

Вдруг однажды утром она проснется в холодном амбаре или на грязном матрасе и пожалеет о своих одеялах из гусиного пуха, о своих атласных простынях и ливрейных слугах? В конце концов, она из благородных и жена демиурга…

Он не собирался сбегать с чужой женой. Но когда он с несколькими приятелями заявился во владения лорда Эрика, чтобы осуществить кое-какие планы, там оказалась Энни. Ни один мужчина, которому нравятся женщины, не мог устоять, глядя на Энни. И Ворон должен был хотя бы попытаться. Такова была его натура – изменить ее он был не в силах.

Он встретился с нею в садах рядом со зверинцем лорда Эрика. Ворон немного подправил погоду, поэтому снежные сугробы отступили, сменившись снопами доисторических орхидей. «Что ж, любезный, это искусство воистину достойное оборванца», – сказала она ему с холодным изумлением.